Известный американский социолог Фрэнсис Фукуяма в конце холодной войны написал свое известное эссе «Конец истории», в котором он описывал эпоху после холодной войны и атмосферу всеобщего счастья: миру больше не угрожают советские ракеты и ядерные боеголовки, и становится возможным строительство бесконфликтного будущего. Ситуация, которая знакома нам — homo soveticus из коммунистической утопии, описанной Карлом Марксом, в которой в бесконфликтном мире общество пережевывает счастье, принесенное коммунистами.
В работах Томаса Мора, Карла Маркса описывалось теоретическое будущее, что, по мнению Фукуямы, всего лишь является шагом в ту сторону. Утописты предполагали, что порождающая конфликты политика уже завершилась, и развитие общества уже направлено всего лишь на создание благ, а значит и денег, и, по мнению либерал-коммунистов, проблема создания денег заключалась в правильной организации экономики, в одном случае — в соответствии с рыночной экономикой, а в другом — планируя рынок. Так называемое завершение истории, конечно, означает не всеобщий коллапс, а скорее — всеобщее счастье.
Когда заканчивается история?
Основной задачей любых властей является увеличение легитимности. Основная функция властей заключается в сохранении и воспроизводстве власти. Руководитель Зимбабве Роберт Мугабе правит страной с 1987-го года, с каждым годом находя новые источники для легитимации — от антиколониализма до общеафриканизма и антибелого расизма, и пока это ему удается. Михаил Саакашвили в поисках легитимности решил перейти к парламентской системе и проиграл. В Армении в начале 90-х источником легитимности были граждане. Затем, Вазген Саргсян (тогдашний министр обороны Армении) провозгласил источником легитимности добровольцев «Еркрапа» (Союз ветеранов Карабахской войны), а после переворота 27 октября 1999 года (в этот день в парламенте Армении были расстреляны находившиеся там руководители и члены парламента и правительства республики) Роберт Кочарян создал систему, в которой легитимность обеспечивали олигархи.
Коррупция
В самых либеральных системах, даже в теории Фукуямы, возвещающей о конце истории, деньги остаются основной ценностью, за которую общество будет бороться после завершения истории. В случае Армении ситуация весьма неоднозначная, необходимо различать такие понятия, как создавать больше денег и иметь больше денег. Первое означает развитие экономики и общества, и создание новых благ, а второе — возможность присвоения большей части общественных денег, что по международной терминологии называется коррупцией.
Провозглашая рыночные отношения, власти Армении отдали предпочтение коррупционному варианту, поскольку на самом деле в этом случае у них появляется бесперебойный источник богатства, застрахованный от рыночных потрясений и рисков, а также от необходимых для создания благ труда и знаний. В этом случае так называемый рынок относится к абсолютизации значения денег, а не к способам их консолидации, и возможностям развития экономики.
Олигархи
В этой системе незаменимое значение придается олигархам. Они для властей зарабатывают деньги двумя основными способами.
— Присвоение собранных у граждан денег. Здесь много разных способов, начиная от грантов на сотни миллионов долларов, выделяемых для борьбы с курением, заказов, дающихся специальным подрядчикам по преувеличенным ценам, и заканчивая дешевыми приватизациями, «красными линиями» для стоянок автомобилей и видеокамерами.
— Сокрытие и присвоение средств, поступающих в общественный бюджет. Специально избранным «бизнесменам» дается право скрывать основную долю выплачиваемых налогов, и таможенных пошлин, и вместо общественного бюджета деньги идут в их карманы. По разным оценкам, «черная касса» Армении составляет от одной трети до половины бюджета.
Естественно, власти для особых людей создают эти условия не бесплатно. Во многих случаях, эти «бизнесмены» просто выступают как продавцы властей, вкладывая их деньги, и зарабатывая для них деньги. Власти не только закрывают глаза на деятельность этих «бизнесменов», но и создают условия, вплоть до решений правительства и принятие законов для грабежа. Такие «бизнесмены» называются олигархами, и очень важно то обстоятельство, что они имеют не только финансовое, но и политическое значение.
Начиная с 1995-го года все выборы в Армении фальсифицировались. Если в начале фальсификации осуществлялись посредством АОД (правившая в то время партия «Армянское общенациональное движение») и добровольцев «Еркрапа», то с 2000-ых годов основная нагрузка фальсификаций была возложена на олигархов. Республика разделена между олигархами, значительная их часть несет ответственность за определенные территории, как в Ереване, так и во всей стране. Эта ответственность означает, как обеспечение голосов, необходимых на выборах разного уровня, так и возможность пользоваться общественными благами на этой территории за ничтожную плату, а также индульгенцию, чтобы совершать преступления и оставаться безнаказанными. Те олигархи, которые не являются ответственными за эти территории, тоже обязаны помочь финансами избирательному процессу, в котором все, начиная с Центральной избирательной комиссии, до простых граждан делают свой выбор взамен на деньги.
Закон
Необходимо особо подчеркнуть, что в коррупционно-олигархической системе сотрудничество осуществляется не против закона, а против общества. Законы полностью приспособлены к преступной деятельности олигархов. Конечно, в отдельных случаях, когда законы могут угрожать также и олигархам, они, безусловно, не действуют, а различные антимонопольные и инспекционные органы просто являются издевательством по отношению к своим функциям.
Контекст
Нобелевская премия по литературе
Русская служба BBC 08.10.2015История не развивается по прямой линии
Jacobin 25.09.2015Мрачная история России
Infobae 25.08.2015Когда история важнее социальных нужд
El Pais 29.06.2015 Иногда получается так, что благодаря международным грантам, в некоторых областях применяются прозрачные схемы, которые создают впечатление того, что они преодолели коррупцию, как это было, например, в случае государственного кадастра. Но в таких случаях, прежде всего, преодолевается только бытовая коррупция, то есть, такие серьезные рискованные функции, как, скажем, оценивание, изменение категорий земель, продажа земель, и другие остаются на субъективной, коррупционной плоскости. В то же время, кажется, в качестве мести для населения устанавливаются непреодолимо высокие государственные пошлины, чтобы покрыть свои коррупционные дыры.Почему умер Нжде?
Мои ровесники помнят, что в свое время республиканцы были последователями Гарегина Нжде (армянский военный и государственный деятель первой половины XX века, основоположник «Цехакрона» — концепции армянской националистической идеологии). Намереваясь создать серьезную правящую партию, Серж Саргсян решил, что Республиканская партия Армении тоже, как и все известные ему партии, должна иметь коммунистическую идеологию. И эта партия стала нждеевской. Поскольку Гарегин Нжде не хотел создавать идеологию, то была поставлена задача создать такую партию. Не знаю, юмор это или реальность, но были разговоры о создании Института Нждеведения в составе Национальной Академии наук, и о предоставлении специального кода этой науке в кандидатских званиях.
Нждеведение умерло. Важнейшая причина в том, что вскоре выяснилось, что Республиканской партии Армении не нужна идеология. Олигархи и обслуживающая их бюрократия собрались в этой партии не для спасения и развития Армении, а для присвоения общественных благ. Конечно, «Цехакрон» мог стать для этого грабежа серьезной дымовой завесой, но ложь очень быстро раскрылась, а нждеевская идеология олигархов просто стала предметом насмешек.
Другая важная причина — это то, что «Цехакрон» подразумевало то, что нужно опираться на собственные силы, между тем, в тех условиях, когда ты вынужден каждый день клясться именем Владимира Путина, учение Нжде становится не только нелепым, но и опасным.
Значит, Нжде умер. Лишение Республиканской партии идеологии оказало серьезное влияние на все политическое поле Армении. Попытки создать идеологию для формирующихся партий, например, для ППА (партия «Процветающая Армения»), основанную на благотворительности и львах Гагика Царукяна (один из крупнейших предпринимателей Армении), стали бессмысленными. Партия «Наследие» создала нелепый микс на основе западных ценностей и «от мора до моря», что закончилось московским паломничеством Раффи Ованнисяна (бывший кандидат на выборах президента Армении), чтобы привезти легитимность от Путина, и его совместной молитвой с начальником Полиции Армении Вовой Гаспаряном. АОД, которая уже называлась АНК (Армянский национальный конгресс), попыталась поклясться именем Путина на основании силлогистических выводов из Realpolitik, а за определенную плату провозгласила олигархов звездами буржуазной демократии. Даже партия «Дашнакцутюн» постепенно избавляется от идеологических оков, чтобы с большей гибкостью и легкостью поместиться в политическую систему Олигархической Республики Армения. Одним словом, все партии становятся партиями «Оринац еркир» (ее возглавляет экс-спикер парламента и экс-секретарь Совета национальной безопасности Армении Артур Багдасарян), чтобы Серж Саргсян легко мог собрать свою политическую карту.
Россия
Олигархическая система Армении является карикатурой России. В России есть (была) нефть, и оставшихся после грабежа олигархов крох достаточно для обеспечения благополучной жизни населения, а в Армении это привело к нищете.
Олигархической России нужна олигархическая Армения. Такая система крайне уязвима, значит, предсказуема и управляема. Олигархическая система не может позволить себе идеологические и патриотические рассуждения, поскольку поклоняется богу Путина — Маммоне. Самую большую идеологию, которую армянский олигарх может принять и распространять, это то, что патриотизм — это любовь к России. Все армянские олигархи обязаны любить Путина.
Олигархи не только с помощью избирательных фальсификаций и избирательных взяток организовывают выборы. Россия всегда держит наготове других олигархов, и если Серж Саргсян начнет делать проармянские, то есть, антироссийские шаги, то она (Россия) спустит на него других олигархов, которые, заточив зубы, ждут, когда получат еще большую возможность для грабежа. В последнее время Путин от системного управления Арменией перешел к мануальному управлению, вводя в политическое поле российских олигархов армянского происхождения, которые уже очень хорошо приручены.
Последний человек
Самое неприятное, что было сказано политическими деятелями в период конституционных изменений, это мантра о «системных изменениях». Политическое лепетание, которым произносятся эти слова, показывает, что они грешат против истины, они попросту в той же системе хотят для себя более широкое место возле кормежки властей.
До сих пор никто не объяснил, что означает системное изменение. Максимум, что было представлено, это переход от президентского управления к парламентскому. Между тем, порок системы не в президентском или парламентском управлении, а в олигархическом.
Произошло искажение идей, говоря власть, они уже понимают возможность грабежа. Борьба за власть превратилась в борьбу за деньги. История завершилась, поскольку на политическом поле нет ни одного деятеля, для которого
Это действительно искажает человеческую историю, и уничтожает человеческий тип с чисто политическими амбициями, превращая его в тип, просящий милостыню у властей, а в политической потасовке они попросту увеличивают свою ценность, чтобы получить возможность просить больше денег.
Между тем, политическая борьба является естественной формой общественной деятельности, и человек, борющийся за власть, является установленным антропологией типом, который в Армении исчез. Серж Саргсян совершил геноцид, уничтожив это тип армян. Это преступление в отношении армянского народа, которое лишает его политики и будущего. Это завершение истории Армении, как после продажи Ани со стороны католикоса Петроса Гетадардза армянский народ лишился истории около тысячи лет.
Ради справедливости стоит сказать, что процесс завершения истории начал Роберт Кочарян, но Серж Саргсян успешно завершает его, а в этом вопросе ему помогают также и первый президент Левон Тер-Петросян, «Дашнакцутюн», многие другие исторические ценности, председатели партий и олигархи.
Система настолько глубоко извращена, ложные понятия так заполонили основную базу ценностей, что в данный момент не видно путей преодоления всего этого. Эта система постоянно будет воспроизводиться, пока какой-нибудь катаклизм не нарушит такое расположение вещей.
КОНЕЦ ИСТОРИИ
КОНЕЦ ИСТОРИИ
Выражающий идею, что начиная с какого-то ключевого момента времени человеческая радикально изменит свое течение или придет к завершению. Данная только немногим моложе самой науки истории, в рамках которой она периодически оживляется и обретает новый, соответствующий своему времени .
В христианском мировоззрении царство небесное вводилось в историю как ее предел. Оно мыслилось как абсолютного блаженства, достижение идеального состояния, требующее в качестве своего уничтожение всего сущего и воссоздание его на новых основаниях. История оборвется, будет сожжен всепожирающим огнем, окончится - только тогда наступит совершенно иная жизнь, в которой уже не будет зла. До окончания же мировой истории, как сказано у Августина, Вавилон злых и Иерусалим добрых будут шествовать вместе и нераздельно.
В марксизме о завершении истории также связывалась с возникновением идеального общества, но уже не на небесах, а на земле. Движущей силой истории провозглашалась классов, остальные революции считались локомотивами истории.
В коммунистическом обществе не будет борьбы классов и исчезнет почва для социальных революций, в силу чего с построением такого общества история в старом смысле прекратится и начнется собственно человеческая история. «...Буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» (К. Маркс). О том, в чем именно будет состоять «собственно история», говорит так же мало, как и о жизни в царстве небесном. Но ясно, что историческое изменит свой ход и мерой его станут тысячелетия или даже , как в царстве небесном. Идея истории как диалектического прогресса с началом и неизбежным концом была позаимствована Марксом у Г.В.Ф. Гегеля, еще в 1806 провозгласившего, что история подходит к концу.
Как в христианском понимании, так и у Гегеля и Маркса завершение истории связывалось с идеей ее цели. Достигая этой цели, история переходит в др. русло, исчезают противоречия, двигавшие старую историю, и неспешный, не связанный с крутыми поворотами и революциями ход событий если и является историей, то уже в совершенно новом смысле.
Национал-социализм видел завершение истории (или «предыстории») в достижении главной своей цели - создании и утверждении на достаточно обширной территории расово чистого, арийского гос-ва, имеющего все необходимое для своего безоблачного существования на протяжении неопределенно долгого времени («тысячелетний рейх»).
Истолкование идеи «К.и.» как перехода от предыстории к собственно истории можно назвать абсолютным К.и. Представление об абсолютном К.и. является необходимым элементом идеологии всякого коллективистического общества, ориентированного на коллективные ценности и ставящего перед собой глобальную , требующую мобилизации всех его сил. Индивидуалистическое (открытое) не имеет никакой единой, всеподавляющей цели, с достижением которой можно было бы сказать, что предыстория завершилась и начинается собственно история. Понятие «К.и.» отсутствовало, в частности, в др.-греч. мышлении, с т.зр. которого история не имеет никакой находящейся в конце ее или вне ее цели. Идеология капиталистического общества также не содержит представления о будущем радикальном изменении хода истории и переходе ее в совершенно русло.
Идея «К.и.» является одним из аспектов триединства проблемы, центральной для мышления коллективистических обществ, - проблемы перехода от существующего несовершенного общества к будущему совершенному обществу, к «раю на небесах» или «раю на земле».
История 20 в. была прежде всего историей противостояния индивидуалистических обществ, называемых либеральными и демократическими, и коллективистических обществ, имевших две основные формы - коммунистическую и национал-социалистическую. Это противостояние привело вначале к «горячей» войне национал-социализма с индивидуалистическими обществами, объединившимися на короткий срок с коммунизмом. Военное поражение национал-социализма явилось одновременно и поражением национал-социалистической идеи. Затем развернулась уже «холодная» между индивидуалистическими обществами и коммунизмом, ядром которого являлся Советский Союз. К . 1980-х гг. поражение коммунизма стало очевидным.
Если история понимается как постоянные, не приводящие ни к каким окончательным итогам колебания обществ и их групп между двумя возможными полюсами - индивидуалистическим и коллективистическим обществом, - то о «К.и.» можно говорить только в относительном смысле. История как противостояние индивидуалистических и коллективистических обществ на какой-то исторически обозримый срок придет к своему завершению, если (коллективизм) одержит победу над коллективизмом (индивидуализмом) и существенным образом вытеснит его с исторической арены.
В на историческом горизонте не видно никакой жизнеспособной коллективистической идеи. Традиционный марксизм-ленинизм умирает как , способная мобилизовать массы. Возможности религии и национализма в качестве основы для создания новых, достаточно мощных коллективистических обществ, оказывающих влияние на ход мировой истории, весьма ограничены. Что не менее важно, отсутствуют глубинные массовые энтузиастические движения, способные в обозримом будущем востребовать ту или иную форму коллективистической идеологии. Все это говорит о том, что история на определенный период перестает быть ареной противостояния индивидуалистических и коллективистических обществ. Это не означает, что не вернется со временем на историческую сцену в какой-то новой своей форме, напр. в форме общества с коллективной собственностью на основные (и только основные) средства производства и рыночной экономикой. Предсказания, касающиеся коллективизма, всегда в известном смысле ненадежны. Его идейные предпосылки вызревают медленно, но его появление и в качестве массового движения всегда занимало считанные годы (см.
ИНДИВИДУАЛИСТИЧЕСКОЕ ), (см.
ЭПОХА).
Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .
КОНЕЦ ИСТОРИИ
КОНЕЦ ИСТОРИИ - , применяющееся в философии для обозначения социальной трансформации, в ходе которой происходит отказ от ряда доминировавших в данном обществе принципов. Первоначальные представления об этом понятии могут быть найдены в теологических трудах ранних христианских идеологов. Противопоставив античным идеям цикличности гипотезу направленного прогресса, они тем самым задали цель развития человечества и соответственно предел его эволюции. Как известно, еще св. Августин считал, что “земной град не будет вечным, и прежде всего потому, что его назначением является не более чем исполнение числа праведников, предназначенных к спасению” {St. Augustinus. De civitate Dei, XV, 4); позже св. ФомаАквинский указывал, что завершенным состоянием цивилизации станет особая государства, в котором усилия людей будут направлены на процветание всего общества в целом и на преодоление неравенства (St. Thomas Aquinas. De regimine principum,!,!).
Концепция ограниченности прогресса, являющаяся идеологическим основанием идеи конца истории, наполнилась иным содержанием, оставаясь на протяжении 16-19 вв. инструментом обоснования возможности или даже желательности сохранения существовавшей (прежде всего политической) системы. И как бы ни отличались доктрины Н. Макиавелли и Т. 1Ьббса от гегелевской философии истории, как в первом, так и во втором случае конец истории отождествлялся с современным их авторам политическим устройством. В трактовке Гегеля конец истории означал на политическом уровне тождественность государства и общества.
В 17 в. возник целый исторических теорий, авторы которых рисовали будущее общество как строй, где будет “навсегда искоренено интеллектуальное и социальное неравенство” (Кондорсе), понятие собственности окажется упраздненным в силу того, чтобудут удовлетворены все человеческие желания (Юм). В 19 в. вершиной данного понимания конца истории стала марксистская коммунистической общественной формации как идеальной социальной формы, которая преодолевает “царство необходимости”.
В современной социологии концепция конца истории проявляется в двух направлениях: в более общем плане, как идея “постисторизма”, и как собственно конца истории. Первое берет свое начало в концепции известного французского , философа и экономиста А. О. Курно. Согласно Курно, конец истории представляет собой некий ограниченный отрезок пути цивилизации, простирающийся между двумя относительно стабильными состояниями - периодом примитивных общинных форм и эпохой гуманистической цивилизации будущего, в которой социальной эволюции будет поставлен под человека и утратит свой стихийный , станет собственно историей.
историей и кризисом западной цивилизации. В 20-30-е гг. Германия оставалась центром исследований данной проблематики, причем идея постистории все чаще связывалась с национальным контекстом.
В 60-е гг. понятие “постистория” стало инструментом осмысления новой социальной реальности. Немецкие социологи П. Брюкнер и Э. Нольте связывали эту идею с выходом за пределы традиционных категорий, в которых описывалось западное общество. Французские исследователи (Б. же Жувенель и Ж. ) обращались к постистории с точки зрения новой роли личности и утраты прежней инкорпорированности в социальные процессы человека. Немецкий социолог X. де Ман обращал на то, что с переходом от традиционных потребностей к новым индивидуалистическим и порой непредсказуемым стремлениям разрушается привычная концепция причинности социального прогресса, что также выводит таковой за пределы истории (Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. 1953, S. 125). Тем самым идея постистории оказывалась ближе к концепции постмодерна, постистория заменялась рассмотрением некоего нового, “сверхисторического” времени.
В 80-е гг. о том, что “преодоление истории представляет собой не более чем преодоление историцизма” (см.: Vattimo G. The End of Modernity, 1991, p. 5-6), стало распространенным; затем внимание начало акцентироваться не столько на конце истории, сколько на конце социального начала в истории (Бодрийар), после чего пришло того, чтовернее говорить не о пределе социального развития, а лишь о переосмыслении ряда прежних категорий (Б. Смарт). Второе направление в понимании конца истории связано с концепциями индустриального общества или эпохи модерна. При этом идея конца истории использовалась для пересмотра перспектив, открывающихся перед развитыми индустриальными обществами. Сторонники такого подхода отмечают роли и места западной цивилизации в современном мире. Дискуссия о конце истории в этом аспекте активизировалась после выхода в свет сначала статьи (1989), а затем и книги (1992) американского политолога Ф. Фукуямы, озаглавленных “Конец истории”.
Идея конца истории подвергалась критике за одномерную трактовку социального прогресса, реализующего единый , которую опровергает ход истории. Напр., Д. Белл отметил, что “в словосочетании “конец истории” беспорядочно перемешаны различные понятия; ему не хватает ясности”, что эта идея основывается на “гегельянско-марксистском представлении о линейном развитии единого мирового Разума по направлению к телосу объединенной социальной формы, что [является] неправильным толкованием природы общества и истории” (Белл Д. Грядущее , М., 1998, с. LIX).
Лит.: Белл Д. Грядущее . М., 1998; Гоббс Т. Левиафан. М., 1898; Кондорсе Ж. А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936; Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993; Шпечглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории, т. 1-2. М., 1998; Юм Д. Трактат о человеческой природе. - В кн.: Он же. Соч., т. 1. М., 1965; Baudriltard J., L"An 2000 ne passera pas. - “Traverses”, 1985, N 33/34; Idem. In thé Shadow of the Silent Majorities or. The End of the Social and Other Essays. N. Y., 1983; Cournot A.A. Traitü de l"enchainement des idnes fondamentales dans les sciences et dans l"histoire. - Idem. Oeuvres complûtes, t. 3. P., 1982; GehlenA. Studien zurAntropologie und Soziologie. В., 1963; GehlenA. Moral und Hypermoral. Fr./M., 1970; Fukuyama F. The EndofHistory. -“National Interest”, 1989, N 4; /(fern. The EndofHistory and the Last Man. N. Y., 1992; Idem. The End of Order. L., 1995; Jouvenel B. de. On Power: it"s Nature and the History of it"s Growth. N. Y, 1949; Jwger E. Ander Zeitmauer. Stuttg., 1959; Heller A., Feher F. The Postmodern Political Condition. Cambr, 1988; LefebvreH. La fin de l"histoire. P., 1970; Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. Мьпсп., 1953; /Vote E. Wts ist bbrgerlich? Stuttg., 1979; Seidenberg R. Pösthistoric Man: An Inquiry. Chapel Hill (NC), 1959; Seidenberg R. Anatomy ofthe Future. Chapel Hill (NC), 1961; Smart В. POstmodernity. L.-N. Y., 1996; VattimoG. The End f Modernity. Oxf„ 1991.
В. Л. Иноземцев
Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .
Смотреть что такое "КОНЕЦ ИСТОРИИ" в других словарях:
С английского: The End of History. Название статьи, опубликованной (лето, 1989) американским политологом японского происхождения Фрэнсисом Фукуямой (Francis Fucujama, p. 1952) в журнале «The National Interest» (США). Он писал о том, что… … Словарь крылатых слов и выражений
«Конец истории» - Концепция американского политолога Френсиса Фукуямы содержит идею «полной и окончательной» победы либеральной демократии западного образца в качестве окончательной, наиболее разумной формы государства после крушения биполярного миропорядка.… … Геоэкономический словарь-справочник
Уже упоминавшийся выше Ф. Фукуяма в своей нашумевшей статье «Конец истории?» (1989), а затем в книге «Конец истории и последний человек» (1992) писал о наступившей в мире неоспоримой победе идей экономического и политического либерализма. А так как, по его мнению, мир идей определяет и творит материальный мир, то это означает грядущую в самом недалеком будущем полную победу капитализма на всем земном шаре. Капитализм есть наивысшее достижение человечества, дальше которого оно пойти не может и не пойдет. Поэтому с торжеством капитализма во всем мире придет конец человеческой истории. «Триумф Запада, западной идеи, - пишет он, - очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив... То, чему мы, вероятно, свидетели, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления».
Как оговаривается Ф. Фукуяма, это не означает, что в дальнейшем вообще не будет происходить никаких событий. Ведь от победы либерализма в сфере идей до его победы в реальном мире еще далеко. Мир в это переходное время будет разделен на две части: одна будет принадлежать уже к постистории, а другая пока еще к истории. Поэтому будут конфликты в остающейся еще исторической части мира, а также между постисторический и исторической его частями. Но все это мелочи. «...Для серьезного конфликта нужны крупные государства, все еще находящиеся в рамках истории; а они-то как раз и уходят с исторической сцены».
«Конец истории, - заключает автор, - печален. Борьба за признание, готовность рисковать жизнью ради чисто абстрактной идеи, идеологическая борьба, требующая отваги, воображения и идеализма, - вместо всего этого - экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворение изощренных запросов потребителя. В постисторический период нет ни искусства, ни философии; есть лишь тщательно оберегаемый музей человеческой истории».В целом наступает царство всеобщей мещанской радости и вечной скуки.
Как уверяет автор, он не первый, кто провозгласил грядущий конец истории. Когда-то ярым пропагандистом этой идеи был К. Маркс. Но только последний считал, что конец истории наступит с пришествием коммунизма, который разрешит все противоречия. Здесь у автора то же самое, что мы наблюдали у него в случае с ссылкой на М. Вебера. О последнем он знал понаслышке. Таков же характер его знакомства и с К. Марксом. Основоположник марксизма никогда не считал и не писал, что с победой коммунизма наступит конец человеческой истории. Наоборот, К. Маркс утверждал, что с этого момента только и начнется подлинная история человечества. Все, что было до этого, - это лишь предыстория человеческого общества.Кстати сказать, Ф. Фукуяма не первый, кто приписал К. Марксу идею конца истории. До него с подобного же рода утверждением выступали уже знакомые нам Л. фон Мизес и К. Поппер.
Но хотя ссылка на К. Маркса неверна, автор действительно не оригинален. Идея конца истории обосновывалась в свое время Г.В.Ф. Гегелем, а в XX в. - почитателем великого немецкого философа русским эмигрантом Александром Владимировичем Кожевниковым, известным как Кожев (1902 - 1968) в целом ряде работ, в частности в книге «Введение в чтение Гегеля» (француз. оригинал: 1947; англ. перевод: 1969; русск. перевод ряда разделов: Идея смерти в философии Гегеля. М., 1998.). «На самом деле, - писал А. Кожев, - конец человеческого Времени или Истории, т.е. окончательное уничтожение собственно Человека или свободного и исторического Индивида означает просто прекращение Действия в самом сильном смысле этого слова. Что практически означает следующее: исчезновение кровавых революций и войн. А также и исчезновение Философии: раз Человек по сути своей больше не меняется, то нет больше оснований и для того, чтобы изменять (истинные) принципы, лежащие в основе познания Мира и Я».[
Конец истории и последний человек
«Конец истории и последний человек» (англ. The End of History and the Last Man ) - первая книга американского философа и политолога Фрэнсиса Фукуямы , выпущенная в 1993 году издательством Free Press (англ.)русск. . Публикации книги предшествовало появление в журнале The National Interest (англ.)русск. эссе «Конец истории?» (1989), которое получило широкий резонанс в прессе и научной печати. В книге «Конец истории и последний человек» Фукуяма продолжает линию эссе и утверждает, что распространение в мире либеральной демократии западного образца свидетельствует о конечной точке социокультурной эволюции человечества и формировании окончательной формы человеческого правительства. В представлении Фукуямы, конец истории однако не означает конец событийной истории, но означает конец века идеологических противостояний, глобальных революций и войн, а вместе с ними - конец искусства, философии и пр.
Фукуяма прямо указывает на то, что не является автором концепции «конца истории», а лишь продолжает развитие идей, основа которых была заложена Георгом Фридрихом Гегелем , а затем получивших развитие в работах Карла Маркса и Александра Кожева .
Книга «Конец истории и последний человек» получила обильную критику как в научной печати, так и в публицистике. Большинство рецензентов указывали на идейную ангажированность автора, крайнюю приверженность идеям либеральной демократии, избирательность в оценке событий и выборе фактов, а также недооценку значимости таких набирающих силу движений, открыто противостоящих распространению либеральной демократии, как исламский фундаментализм .
Фрэнсис Фукуяма принимал активное участие в полемике, развернувшийся после выпуска книги, последовательно отстаивая свои позиции, но в последующих работах он постепенно пересмотрел свои ранее изложенные взгляды.
Статья в National Interest
Конец 80-х годов XX века был отмечен дестабилизацией второго полюса силы в существующем на тот момент биполярном мире . В странах соцлагеря , сателлитах Советского Союза, на смену тоталитарным, просоветским режимам на волне широких народных движений пришли правительства, ориентирующиеся на демократические ценности. Революционные преобразования в соцлагере и «перестройка » в самом Советском Союзе стали неожиданным сюрпризом для западных интеллектуалов, которые до начала 80-х скептически оценивали шансы США на победу в «холодной войне » и превращения Америки в мирового гегемона. Такими настроениями, к примеру, были проникнуты работы «После гегемонии (англ.)русск. » Роберт О. Кехана (англ.)русск. и «Взлёт и падение великих держав (англ.)русск. » Пола Кеннеди (англ.)русск. .
Опубликованная в журнале National Interest летом 1989 года статья Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?» стала не только весомым контрапунктом в полемике о судьбах Америки, но и уверенным, решительным заявлением о том, что идеологическая борьба завершена, и США с их либеральными ценностями в этом противостоянии одержали победу. «Этот триумф Запада, триумф западной идеи, - утверждал Фукуяма , - проявляется прежде всего в полном истощении некогда жизнеспособных альтернатив западному либерализму. … Наблюдаемое ныне - это, возможно, не просто окончание холодной войны или завершение какого-то периода всемирной истории, но конец истории как таковой; иначе говоря, это финальная точка идеологической эволюции человечества и универсализация либеральной демократии Запада как окончательной формы правительства в человеческом обществе».
Статья молодого учёного получила широчайший резонанс. Вскоре за публикацией в National Interest последовали перепечатки в других изданиях, а также ряд аналитических статей и интервью с Фукуямой, который появились в The New York Times , Houston Chronicle , Time , Harper’s Magazine , Esprit , London Review of Books , The Chronicle of Higher Education , Nature , The Economist , The Professional Geographer , Current History и даже Opera News .
Основные положения книги
Первая часть книги открывается исследованием исторического пессимизма нашего времени, закономерного результата мировых войн, геноцида и тоталитаризма , характерных для ХХ века. Обрушившиеся на человечество бедствия подорвали не только присущую XIX веку веру в научный прогресс, который идёт только во благо цивилизации, но и все представления о направленности и непрерывности универсальной истории . Тем не менее, Фукуяма задаётся вопросом, насколько оправдан наш пессимизм, и прослеживает глубокой кризис авторитаризма , характерный для последних десятилетий, и всё более уверенное шествие либеральной демократии: «С приближением конца тысячелетия на ринге остался единственный соперник, претендующий на потенциальную универсальность идеологии - либеральная демократия , доктрина индивидуальной свободы и народоправства». Ее воспринимает все большее число стран, в то время как ее критики не в состоянии предложить последовательную альтернативу. Она превзошла и обескровила всех серьёзных политических противников, дав гарантии, что представляет собой кульминацию в истории человечества. Рассматривая в историческом контексте авторитарные режимы XX века Фукуяма приходит к выводу, что «…ключевой слабостью, которая в конце концов и обрушила эти сильные государства, была неспособность к легитимности - то есть кризис на уровне идей … Если не считать режима Сомосы в Никарагуа, не было ни одного случая, когда старый режим был бы отстранен от власти вооруженным мятежом или революцией. Перемена режима становилась возможной из-за добровольного решения по крайней мере части деятелей старого режима передать власть демократически избранному правительству. Хотя это добровольное отречение от власти всегда провоцировалось каким-то непосредственным кризисом, в конечном счете оно становилось возможным из-за набирающего силу мнения, что в современном мире единственный легитимный источник власти - демократия ». Именно легитимность, то есть идеологическое обоснование права на существование, по мнению Фукуямы, даёт неисчерпаемый кредит доверия демократии.
Во II и III частях книги Фукуяма дает два самостоятельных, но дополняющих друг друга очерка универсальной истории, которая, по его мнению, свидетельствует о логическом финале человеческой эволюции с наступлением всеобщей победы либеральной демократии. В первом очерке, подчеркивая всеобщий характер современных естественных и технических наук, автор сосредоточивается на императивах экономического развития. Общество, которое стремится к процветанию или просто защищает свою независимость от технически более развитых государств, вынуждено вступить на тот же путь модернизации . Хотя коммунистическое планирование из центра как будто предлагает альтернативный путь западной индустриализации , эта модель оказалась абсолютно неадекватной в условиях постиндустриальной экономики. Таким образом, в противоположность К. Марксу , логика экономического развития ведет к крушению социализма и триумфу капитализма.
Хотя эта экономическая интерпретация позволяет точно описать победу либерализма, Фукуяма предупреждает, что она недостаточна для объяснения движения к либеральной демократии. Он отмечает, что рыночно-ориентированные авторитарные страны Южная Корея, Тайвань, Испания при Франко и Чили при Пиночете добились исключительных экономических успехов, но при этом отступили от политической демократии. Здесь нужно другое объяснение, и Фукуяма находит его, интерпретируя мысль Гегеля в изложении Александра Кожева . Фукуяма предполагает, что главная движущая сила истории есть то, что Гегель - Кожев называют борьбой за признание. Стремление к тому, чтобы окружающие признали их человеческое достоинство, изначально помогло людям не только преодолеть в себе простое животное начало, но и позволило рисковать своей жизнью в сражениях. В свою очередь это привело к разделению на господ и рабов. Однако такое аристократическое правление в конечном счете не смогло удовлетворить стремление к признанию не только рабов, но и господ. Противоречия, которые порождает борьба за признание, могут быть устранены только с помощью государства, основанного на всеобщем и взаимном признании прав каждого гражданина.
Фукуяма отождествляет жажду признания с платоновским понятием thymes (духовность) и понятием Руссо amour-propre (самолюбие), а также с такими общечеловеческими понятиями как «самоуважение», «самооценка», «достоинство» и «самоценность». Привлекательность демократии связана не только с процветанием и личной свободой, но и с желанием быть признанным, равным друг другу. Важность этого фактора увеличивается с ходом прогресса и модернизации: «По мере того, как люди становятся богаче, образованнее, космополитичнее, они требуют признания своего статуса». В этом Фукуяма видит объяснение стремления к политической свободе, даже в условиях экономически успешных авторитарных режимов. Жажда к признанию - это «утраченное звено между либеральной экономикой и либеральной политикой».
Хотя главная тема последней части - непрерывный триумф либеральной демократии и ее принципов, автор этим не ограничивается. Он не только признает тенденцию к утверждению культурной самобытности, но и приходит к выводу, что «либерализм должен добиться успеха помимо своих принципов», а политическая модернизация «требует сохранения чего-то несовременного». Более того, есть вероятность, что, несмотря «на очевидное отсутствие в настоящее время какой-либо альтернативы демократии, некоторые новые авторитарные альтернативы, ранее неизвестные истории, смогут утвердиться в будущем».
Часть V непосредственно посвящена вопросу, действительно ли либеральная демократия полностью удовлетворяет стремление человека к признанию и, таким образом, определенно представляет собой конечный пункт человеческой истории. Хотя, как считает Фукуяма, «либеральная демократия есть наилучшее решение человеческой проблемы», он также приходит к выводу, что ей присущ ряд внутренних «противоречий», из-за которых она может подвергнуться разрушению. Это и трения между свободой и равенством, которые открывают возможности атаки на демократию со стороны левых; они не обеспечивают равного признания меньшинствам и бедным. Длительный путь либеральной демократии разрушает религиозные и другие долиберальные воззрения, важные в общественной жизни, от которой она в конечном счете зависит; и, наконец, неспособность общества, основанного на свободе и равенстве, обеспечить простор для стремления к превосходству. Фукуяма считает, что это последнее противоречие - самое серьезное из всех. В связи с этим он использует ницшеанское понятие «последнего человека», или постисторического человека толпы, который ни во что не верит и ничего не признает, кроме своего комфорта, и который утратил способность испытывать благоговение. Главное опасение у Фукуямы вызывает не этот «последний человек», а то, что либеральная демократия будет разрушена из-за неспособности умерить стремление человека к борьбе. Если либеральная демократия одержит повсеместную победу, то тогда и человек «будет бороться против самой причины. Он будет бороться ради самой борьбы. Другими словами, люди будут бороться просто от скуки, они не представляют себе жизнь в мире без борьбы». В конечном счете Фукуяма считает, что удовлетворение может принести не только либеральная демократия, и поэтому «те, кто остался неудовлетворенными, всегда смогут возобновить ход истории».
Критика и влияние
Влияние на внешнеполитический курс США
Как отмечали многие исследователи, концепция «конца истории» оказала большое влияние на формирование внешнеполитического курса не только Б. Клинтона, но и Дж. Буша-младшего. «Конец истории» фактически стал «каноническим текстом» «молодых» неоконсерваторов, так как был созвучен основной цели их внешней политики - активному продвижению демократии западного стиля и свободного рынка по всему миру.
Президент Евразийского Фонда Ч. Майнес поставил в один ряд «конец истории» и триумф рыночной экономки: «Американская внешняя политика прошлые шесть лет, по-существу, была фукуямовской. И правительственные чиновники, и СМИ вслед за ним полагали, что любое правительство, которое не следует единственному пути развития, присоединится к куче пепла истории. С концом коммунизма не стало ни одной концептуальной альтернативы. Кроме того, силы глобальной экономики были непреодолимы. Экономическая реформа принесла политическую реформу. Свободная торговля, рынки и движение капитала демократизировали бы фактически каждую страну в мире».
Общественный резонанс
Сразу после публикации книга «Конец истории и последний человек» вызвала огромную волну рецензий и ответных публикаций, став одной из самых влиятельных книг 90-х гг. XX века. «[Фрэнсис Фукуяма] придумал теорию и броскую фразу, которые превратили его в интеллектуальную рок-звезду, - писал колумнист журнала „Австралиец“ С. Бакстер. - Статья, напечатанная в маленьком журнале небольшим тиражом, буквально „наэлектризовала весь академический мир“. Размышления неизвестного госчиновника превратились в книгу, ставшую „глобальным бестселлером“».
Отмечая причины такой популярности, некоторые исследователи указывали на совпадение места и времени публикации как оснвого фактора. «Колоссальный интерес к фукуямовскому эссе имел как политические, так и культурные причины. К числу первых относится „революция“… в Восточной Европе, - писал ведущий научный сотрудник Института философии Российской академии наук, профессор В. С. Малахов. - Стремительное вытеснение марксистско-ленинской идеологии „новым мышлением“ и еще более стремительный распад социалистического лагеря был шоком, причем для аналитиков не меньшим, чем для простых, не искушенных в политических прогнозах, граждан. В этой ситуации растерянности эссе Фукуямы как бы стянуло на себя политико-идеологический дискурс, предложив и лестную для западного рецензента экспликативную модель, и обладающую солидным суггестивным зарядом метафору, что немало способствовало „интеллектуальному“ освоению случившемуся».
Идеализм Фукуямы
Основной мишенью критиков стали идеалистические представления Фукуямы, его провозглашение победы либерализма «в умах», тогда как в реальности либеральная демократия или вовсе не существует, или существует в своей не идеальной форме, или лишь декларируется.
С этой позиции концепции американского политолога подвёрг критике Жак Деррида . В своей работе «Призраки Маркса» французский философ обратил внимание на то, что Фукуяма одновременно провозглашает уже свершившийся «конец истории», который наступил с победой идеи либеральной демократии, которая не имеет, в его представлении, равнозначных альтернатив, но а вместе с тем откровенно игнорирует факты, свидетельствующие о том, что либеральная демократия в своей идеальной предельной форме нигде в мире не существует, а значит является достижением будущего или, что куда более вероятно, недостижимым идеалом. Деррида пишет: «Поскольку Фукуяма оставил без внимания то, каким образом следует мыслить событие, он беспорядочно колеблется между двумя несовместимыми способами рассуждения. Хотя Фукуяма верит в то, что либеральная демократия уже безусловно осуществилась (это и есть „важная истина“), это ему нисколько не мешает противопоставлять идеальность такого либерально-политического идеала огромному количеству свидетельств, показывающих, что ни США, ни Европейское сообщество отнюдь не достигли стадии совершенного, универсального государства или либеральной демократии и, так сказать, даже близко к нему не приближались».
Фактологические ошибки
Исследователи и специалисты в разных областях науки также указывали на разного рода фактологические ошибки, допущенные в книге. Так российский историк-марксист Ю. И. Семёнов опровёрг утверждение Фукуямы о том, что идею «конца истории» до него выдвигали Маркс и Гегегль: «Здесь у автора то же самое, что мы наблюдали у него в случае с ссылкой на М. Вебера. О последнем он знал понаслышке. Таков же характер его знакомства и с К. Марксом. Основоположник марксизма никогда не считал и не писал, что с победой коммунизма наступит конец человеческой истории. Наоборот, К. Маркс утверждал, что с этого момента только и начнется подлинная история человечества. Все, что было до этого, - это лишь предыстория человеческого общества».
Конец истории и постистория
Хотя Фукуяма никогда и никак не отождествлял себя с постмодернистами и декларируемыми ими идеями, его концепция «конца истории» была вписана критиками и многочисленными истолкователя именно в русле провозглашаемого постмодернистами постисторизма . Хотя американский философ и придерживался идеи логоцентричной истории (то есть того метанарратива, который отвергали постмодернисты) многим исследователям и публицистам схожей показалась презумпция того, что настоящее лишено возможности новизны. Именно этот тезис, появившийся в книге на политико-философскую тематику, в скором времени стал широко интерпретироваться многочисленными культурологами и искусствоведами.
Вызовы «концу истории»
После событий начала XXI века теория Фукуямы, по мнению общественности, оказалась «морально устаревшей» и «наивной», а сам автор оказался в роли «проштрафившейся Кассандры». Как выразился автор передовицы в Times, - «история возобновила свое движение, предоставив Фрэнсису Фукуяме, пророчившему ее конец, плестись у себя в хвосте.
Впрочем новые политические реалии оказались не в силах переубедить ученого. В своих работах он продолжал отстаивать прежние позиции. Так, в статье, написанной вскоре после 11 сентября в „Australian“, он утверждал: „Я полагаю, что, в конце концов, останусь прав: современность - мощный грузовой поезд, который не спустишь под откос недавними событиями, какими болезненными и беспрецедентными они не были“ … . Мы остаемся в конце истории, потому что остается только одна система, которая продолжает доминировать в мировой политике - система либерально-демократического Запада».
Однако последующие книги и журнальные публикации Фукуямы указывали на то, что учёный пересмотрел некоторые свои позиции, в частности те, которые касались авторитарных режимов, эффективность функционирования которые может послужить наиболее серьёзным вызовом для либеральной демократии.
Философу Фрэнсису Фукуяме, провозгласившему в 1990-х «Конец истории», в этом октябре исполнилось 65 лет. В книге «Конец истории и последний человек», опубликованной в 1992 году, он доказывал, что триумф либерального миропорядка, демократии и капиталистической экономики - это логичный финал, после которого дальнейшая эволюция форм государственной власти невозможна.
Либерализм, как мы видим, действительно торжествует - но все же откуда тогда победы «правых» кандидатов в Европе, неожиданные геополитические изменения и все возрастающий запрос на альтернативу либеральному миропорядку? В чем же Фукуяма оказался не прав?
Об этом рассказывает философ Александр Дугин, который лично беседовал с мыслителем в далеком 2005-м году:
«Сам Фукуяма считает, что его прогнозы не оправдались, и что надо их скорректировать. К этому он пришел еще в 90-х гг., а когда мы встретились в 2005-м, он уже был в этом убежден.
На мой взгляд, его концепция «конца истории» - очень серьезна и основательна. Фукуяма исходит (вслед за Кожевым) из прочтения Гегеля в либеральном ключе. Сам концепт, безусловно, взят у Гегеля. В принципе можно прочитать гегелевский тезис о «конце истории» в трех парадигмах - в консервативно-монархической (как думал сам Гегель или как это мы видим у фашистского теоретика Джованни Джентиле), коммунистической (это коммунизм Маркса - ведь в коммунизме истории больше нет тоже, так как смысл истории - классовая борьба, после окончательной победы пролетариата она завершается) или в либеральной (как и делает Фукуяма). Фукуяма в конце 80-х - начале 90-х подвел итог войны за интерпретацию «конца истории», что составляло сущность ХХ века. Вначале рухнул фашистский конец истории, затем коммунистический, и либерализм остался наедине с самим собой.
Значит, делает вывод из краха коммунизма Фукуяма, конец истории наступил или наступает. И в чем тут оправдываться? Этот конец просто оказался не таким, каким он виделся. Но в целом Фукуяма был прав, если судить по шкале идеологий. После конца коммунизма осталась одна идеология, либеральная, а значит, исчез тот принципиальный двигатель диалектики, который заключался в антагонизме. История есть борьба идеологий. История заканчивается тогда, когда у победившей идеологии - либерализма - больше нет системной оппозиции. Поэтому отныне все должно перейти от политики к экономике, а от международной политики - к внутренней политике (глобализация и глобальное мировое правительство любую политику превращает во внутреннюю).
Именно это изложено к тексте Фукуямы, и это совершенно верно. Непонятно, за что тут извиниться и корректировать. В рамках идеологии все именно так.
Однако у Фукуямы мы видим не просто догматизм, но и отклик на добросовестно проведенный reality check. В конце 90-х годов Фукуяма заявляет, что он несколько поспешил, поскольку после принципиальной победы либеральной демократии в мире вскрылось новое - совершенно принципиальное - обстоятельство. Не везде степень либерализма оказалась столь глубокой, чтобы при крахе своего формального идеологического оппонента в лице мирового коммунизма все общества оказались в равной мере готовыми к глобализации и усвоению ее нормативов и парадигм.
«Конец истории» наступает тогда, когда по сути единственным классом остается средний класс, носитель буржуазного сознания. Тогда общество любой страны состоит из разрозненных индивидуумов, которые можно объединять в любые агломерации - как национальные, так и глобальные. Это не принципиально, так как коллективная идентичность (классовая - коммунизм и национально-расовая - фашизм/нацизм) упразднена. Но этого в 90-е годы как раз и не обнаружилось. Идеологически либеральной демократии никто ничего возразить не мог, но тут вступил в дело фактор цивилизации. Общества Запада (Евросоюз, США) либерализм проработал основательно, а вот другие цивилизации оказались носителями новых - хотя и не идеологических - идентичностей, весьма далеких от либерального индивидуализма. И это несмотря на рынок, технологию и повсеместное распространение демократических институтов и конституций. Эту поправку внес оппонент Фукуямы Хантингтон. И она оказалась чрезвычайно важной.
Фукуяма попытался идентифицировать новую преграду в «исламо-фашизме», как он назвал феномен исламского фундаментализма, но дело было куда серьезнее.
И вот тут Фукуяма высказывает второй не менее важный тезис - «стэйт билдинг» в книге «Госстроительство: управление и мировой порядок в 21 веке». Этот тезис будет понятен только тогда, если мы поняли первый - про «конец истории». Итак под формальным протоколом либерализма, принятого человечеством, обнаружились цивилизационные различия, а значит, особые идентичности, не учтенные классическими идеологиями Модерна. И чем больше глобалисты настаивали на упразднении национальных государств, тем больше (а не меньше) эти различия проявлялись. Яркий пример - арабская весна. Снесли диктатуры, получили запрещенные в России ИГИЛ (запрещена в РФ) или Аль-Каиду (запрещена в РФ). И так везде. Стоит перегнуть палку в продвижении гей-браков, и забытые консерваторы и традиционалисты возвращаются в популистском тренде.
Вот тогда Фукуяма говорит: надо немного подождать с глобализацией, чуть отложить «конец истории» и заново укрепить государство. Это необходимо по прагматическим соображениям: государственная машина подавления необходима для того, чтобы использовать репрессивную власть государственных структур и с их помощью глубже укоренить либерализм. В этом суть второго тезиса Фукуямы. Он обосновал по сути необходимость либеральной диктатуры (или даже цезаризма) для того, чтобы подготовить человечество к глобализации. Рано упразднять государство. Его надо использовать для глубинного уничтожения всех форм идентичности, не являющихся чисто индивидуальными. Для этого кстати служили буржуазные государства изначально.
В этом второй тезис Фукуямы. И здесь, я полагаю, он снова прав.
Интересно, что в конце 90-х вслед за Фукуямой, или просто получив директиву из общего с Фукуямой источника, либеральный олигарх Патер Авен, идеолог и один из совладельцев Альфа-группы, пишет программный текст в «Коммерсанте» о том, что России не хватает не демократии (как считали большинство российских либералов), а сильной руки, так как, по Авену, только просвещенный авторитаризм способен обеспечить защиту интересов российского олигархата перед лицом обобранного и раздавленного народа. То есть в России необходимо было ввести либеральную диктатуру. Ровно это и было сделано на рубеже 2000-х и «Альфа-группа» оказалась в этом проекте в авангарде.
Таким образом Фукуяма предсказал и российский цезаризм, и возможно, выступил его апологетом. Transformismo в таком случае и есть «стэйт билдинг» - модернизация общества во имя искоренения иллиберальных идентичностей.
Оба тезиса Фукуямы - это две скорости глобализации - быстрая («конец истории» здесь и сейчас) и медленная (к тому же «концу истории» через этап либеральной диктатуры - то есть через цезаризм). Быстрая скорость оказалась опасной, Фукуяма предложил перейти к плану Б. Этот план Б заработал не только в России, но и в Америке. Фукуяма, как и другие неоконсы, вначале горячо поддержал Буша младшего, правда, позднее - к моменту нашей с ним беседы - в нем разочаровался. Но не из той ли серии Трамп? План Б - «стэйт билдинг», что-то типа «нации россиян» -- без миссии, Империи или сложных глубинных идентичностей. Ничего не напоминает? Вот именно.
В чем не прав Фукуяма? Прав во всем. Но это не значит, что надо с ним соглашаться. Он описывает то что есть и то, что он хочет, чтобы было. И в этом он догматичен. Он предсказывает как неизбежное, фатальное то, во что верит и чего хочет. Но всякое thinking - это wishful thinking. Поэтому глупо сердиться на него, если мы хотим иного и видим по другому саму структуру времени. Тогда все, о чем говорит Фукуяма, и что весьма реалистично, надо признать за status quo и одновременно за либеральный проект. А само status quo есть не что иное, как реализованный либеральный проект вчерашнего дня. Факт - дословно это нечто сделанное, причастие от facere - factum. Либералы вчера хотели своей победы и добились своего. На завтра у них есть следующий план, который они и воплощают в жизнь - делают, чтобы он стал завтра фактом и status quo. Это можно принять, если мы согласны с предпосылками либерализма, с его метафизикой индивидуума, разрыва, освобождения субиндивидуального уровня и перехода к роботам и к сильному искусственному интеллекту (трансгуманизм). Тогда вы не просто принимаете либеральное будущее, но одобряете его, легитимизируете его и помогаете ему сбыться. То есть вы на стороне Фрэнсиса Фукуямы.
Есть, однако, и другое wishful thinking - воля к иному - иллиберальному - завтра. Без плана А (“конец истории”) и плана Б (откладывание “конца истории” до окончания цикла либеральных авторитетарных диктатур - стейт билдинг). То есть, борьба за конец истории не закрыта, поскольку кроме трех идеологий Модерна может быть - должна быть - четвертая. Речь идет о Четвертой Политической Теории. И здесь, если наш wishful thinking сбудется, то Фукуяме - а не истории - придет конец».
