Ольга Карпова История с орфографией. Неудавшиеся реформы русского правописания второй половины ХХ века

1.Введение ….................. .............................. .............................. ....................3

2. Реформы русского языка
2.1 Реформа Петра I............................. .............................. .........................3
2.2 Реформа М.В.Ломоносова................ .............................. ......................4
2.3 Реформа 1918 года.......................... .............................. .........................5

3. Заключение.................... .............................. .............................. ..................8

1. Введение

Русский язык – это государственный язык России, и это больше чем язык межнационального общения. Это единственный наш инструмент общения, который всегда являлся гарантом взаимопонимания и дружбы всех народов России, и единства государства и общества.Но можно ли реформировать язык, который развивается по самому ему присущим законам?Обычно языковым реформам подвергаются языки т. н. традиционного орфографического строя, т. е. такие, в которых система орфографии построена на использовании традиционного написания слов, вместо естественного пра?вила «пишу так, как слышу» (по последнему формируются фонетические системы орфографии, которые свойственны новым языкам, письменность для которых сформировалась не так давно по сравнению с языками традиционными, история письменности которых может насчитывать тысячи лет).
Что характе?рно, русский язык подвергался реформированию в течение истории неоднократно, при этом сами реформы всегда выпадали на переломные периоды жизни Русского народа. Например, последняя самая серьёзная реформа, отменившая т. н. «дореволюционную орфографию» была произведена большевиками после 1917 го?да. Такое положение вещей указывает на то, что языковая реформа несёт в себе не столько попытки облегчить изучение и использование, сколько нечто иное, не декларируемое реформаторами.

2.Реформы русского языка

Реформы русского языка - это официальные изменения, произведенные в языке и закрепленные в специальных документах.
В русском языке было проведено три реформы:

2.1 Реформа Петра I
Предложения по усовершенствованию русской орфографии - явление отнюдь не новое. Решительным реформатором русского письма выступил Петр I. 29 января (8 февраля) 1710 г. в России завершилась петровская реформа кириллического алфавита, где Пётр I собственноручно изменил и утве рдил новую азбуку и шрифт, якобы для упрощения русского языка, убрав пять букв и изменил начертание еще нескольких. Суть петровской реформы заключалась в упрощени и состава русского алфавита за счёт исключения из него таких избыточных букв, как «пси», «кси», «омега», «ижица» и другие. Также начертания букв были округлены и упрощены, реформированный шрифт получил название гражданского шрифта. В нём впервые устанавливаются прописные (большие) и строчные (малые) буквы.

2.2 Реформа М.В. Ломоносова

Следующие реформы русского ли тературного языка и системы ст ихосложения XVIII века были сделаны Михаилом Вас ильевичем Ломоносовым. Он был автором научной русской грамма тики. В этой книге он описал богатст ва и возможности русского язык а. Ему же принадлежит учение о трех стилях, суть которого заключается в том, что "обветшалая" система церковно-книжной речи тормозит развитие литературы.Ломоносов призывает развивать живой, понятный, образный язык, а для этого надлежит учиться у народной речи и вносить ее здоровые элементы в литературные произведения. Этим призывом великий ученый сделал новый крупный шаг на пути национализации русского литературного языка.Всестороннее знание родного языка, обширные сведения в точных науках, прекрасное знакомство с латинским, греческим и западноевропейскими языками, литературный талант и природный гений позволили Ломоносову заложить правильные основания русской технической и научной терминологии. Его рекомендации в этой области имеют и сегодня большое значение: прежде всего, чужестранные слова и термины надо переводить на русский язык; оставлять непереведенными слова лишь тогда, когда невозможно подыскать равнозначное русское слово или же когда иностранное слово уже получило распространение, и в этом случае придать иностранному слову форму, наиболее близкую русскому языку.

Существенный вклад в русский а лфавит внес Н.М. Карамзин, который ввел букву ё (вместо сочетания букв iо), напечатав в 1797 году сборник стихов "Аониды" с ее употреблением. Впрочем, до сих пор не определено, насколько обязательно использо вание этой буквы, и положение ее так и не стало устойчивым.

На протяжении всего XIX века продолжались дискуссии о русском письме. Некоторые авторы издавали свои сочинения с теми или иными орфографическими новациями: с последовательными написаниям и типа пошол, прельщон (так издал один из своих романов И.И. Лажечников), ноч, зажеч, а без ъ на конце слов выходило не так уж мало книг.

Кроме всего прочего, в русской орфографии XIX века царил чудовищный разнобой. Отчасти это пытался исправить Я.К. Грот в своих трудах "Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне" (1873, 1876 и 1885) и "Русское правописание" (1885).

В 1901 году по инициативе учителей Московское педагогическое общество выступило с проектом орфографической реформы - весьма радикальным.

В 1904 году была образована комиссия при Академии наук. Формально главой ее был великий князь Константин Константинович. Работали же в ней лингвисты, составлявшие цвет отечественной науки: Ф.Ф. Фортунатов, И.А. Бодуэн де Куртенэ, А.А. Шахматов и др. В том же году она опубликовала "Предварительные сообщения", а в 1912 году (дело несколько затянулось из-за бурных политических событий) - "Постановления", содержавшие чуть более мягкий проект реформы.

Война затормозила проведение реформы, но в 1917 году Временное правительство начало осуществлять ее, а большевики завершили ее проведение (в том числе и с помощью револ юционных матросов, изымавших из типографий отмененные буквы).Декретом за подписью советского Народного комиссара по просвещению А.В. Луначарского, опубликованном 23 декабря 1917 года (5 января 1918 года), «всем правительственным и госу дарственным изданиям» предписы валось с 1 января 1918 года «печататься согласно новому правописанию».

2.3 Орфографическая реформа 1917-1918 годов

Орфографическая реформа 1917-1918 годов состояла в изменении ряда правил русского правописания, что наиболее заметным образом проявилось в виде исключения нескольких букв из состава русского алфавита.

В соответствии с реформой:

сложных слов

женского рода

В последних пунктах реформа, вообще говоря, затрагивала не только орфографию, но и орфоэпию и грамматику, так как написания он?, одн?, ея (воспроизводившие церковнославянскую орфографию) в некоторой степени успели войти в русское произношение, особенно в поэзию (там, где участвовали в рифме: он?/жен? у Пушкина, моя/нея у Тютчева и т. п.).
В документах орфографической реформы 1917-1918 гг. ничего не говорилось о судьбе редкой и выходящей из практического употребления ещё до 1917 года буквы? (ижицы); на практике после реформы она также окончательно исчезла из алфавита.

Реформа сократила количество орфографических правил, не имевших опоры в произношении, например, различие родов во множественном числе или необхо димость заучивания длинного списка слов, пишущихся через «ять» (причём относительно состава этого списка среди лингвистов велись споры, а различные орфографические ру ководства местами противоречил и друг другу).
Реформа привела к некоторой экономии при письме и типографском наборе, исключив Ъ на конце слов (по оценкам Л. В. Успенского, текст в новой орфографии становится примерно на 1/30 короче).
Реформа устранила из русского алфавита пары полностью омофоничных графем (ять и Е, фита и Ф, И и I), приблизив алфавит к реальнойфонологической системе русского языка.

Несмотря на то, что реформа была разработана задолго до революции без каких-либо политических целей профессиональными лингви стами (более того, среди её разработчиков был член крайне правого Союза русского народа академик Алексей Иванович Соболевский, предложивший, в частности, исключить ять и окончания -ыя/-ія), первые шаги к её практической реализации произошли после революции, а реально принята и внедрена она была большевиками. Это определило резко критическое отношение к ней со стороны политических противников большевизма (данное отношение афористично выразил И. А. Бунин: «По приказу самого Архангела Михаила никогда не приму большевистского правопис ания. Уж хотя бы по одному тому, что никогда человеческая рука не писала ничего подобного тому, что пишется теперь по этому правописанию»). Она не использовалась в большинстве изданий, печатавшихся на контролируемых белыми территориях, а затем и в эмиграции. Издания русского зарубежья в массе своей перешл и на новую орфографию только в 1940-е - 1950-е годы, хотя некоторые издаются по-старому до сих пор.

В 1956 году вышел свод "Правил русской орфографии и пунктуации" и основанный на нем "Орфографический словарь русск ого языка". Тогда многие написания были упорядочены, а некоторые изменены. Эти правила пока и составляют систему русского современного правописания. Они лежат в основе всех издающихся в настоящее время словарей и справочников по орфографии и пунктуации и являются базой содержания школьных программ по русскому языку. Однако большинство известных еще Грот у "нерешенных вопросов русского правописания" так таковыми и оставались.

К 1964 году Орфографическая комиссия, главой которой был В.В. Виноградов (его имя носит теперь Институт русского языка РАН), а душой - замечательный лингвист М.В. Панов, предложила свой проект. Ученые попытались сделать русскую орфографию максимально простой и логичной.Вот некоторые выдержки из положений их работы:

И тогда, как и сегодня, реформа вызвала неоднозначную реакцию. В результате протестов научной и педагогиче ской общественности проект 1964 года не был подвергнут даже сколько-нибудь серьезному обсуждению. В последующие годы работа в области правил русского правописания (и, кстати, орфографических словарей тоже - академический "Орфографический словарь русск ого языка" переиздавался после 1974 года только стереотипными изданиями) была практически законсервирована. Возобновилась она только при перестройке, в конце 80-х годов. Оглядываясь сейчас на предложения комиссии 1964 года, можно увидеть, что, при всей чисто научной, лингвистической обоснованности многих предложений, авторы того проекта упустили из виду неизбежный общественно-культурный шок, вызванный реакцией на ломку ряда традиционно (исторически) сложившихся правил и принципов письма и основанных на них устоявшихся орфографически х навыков.

3. Заключение

Рефо?рма ру?сского языка? - мероприятие по кодификации и утверждению изменённых пра?вил русского языка, проводимое с целью облегчения изучения и (или) использования языка его носителями. Обычно языковые реформы (любые) проводятся тогда, когда разговорные нормы слишком далеко отходят от норм правописания.Обычно языковые реформы (любые) проводятся тогда, когда разговорные нормы слишком далеко отходят от норм правописания. С другой стороны?, никто не определяет критериев расхождения, поэтому на взгляд стороннего наблюдателя реформы проводятся по принципу «вот нам использовать неудобно, потому и реформируем».
Обычно языковым реформам подвергаются языки т. н. традиционного орфографического строя, т. е. такие, в которых система орфографии построена на использовании традиционного на писания слов, вместо естественного пра?вила «пишу так, как слышу» (по последнему формируются фонетические системы орфографии, которые свойственны новым язык ам, письменность для которых сформировалась не так давно по сравнению с языками традиционн ыми, история письменности которых может насчитывать тыся чи лет).

Министерство образования и науки приказало (именно приказало) считать нормами русского языка список из четырех словарей издательства «АСТ-Пресс». Вопросов у неравнодушной общественности возникло тут же очень много.
В новых словарях, например, предлагается слово «договор» произносить с ударением на первый слог, как это часто делалось, но не считалось нормой. В слове «йогурт» (ранее в словарях считалось правильным ударное «у») узаконено наиболее общеупотребляемое ударение на «йо» Также поводом для обсуждения стало предложение поменять слово «брачующиеся» на «брачащиеся». Это наиболее яркие примеры.

Подобного рода «упражнения в словесности» вызваны, по мнению Минобразования, тем, что необходимо приводить русский язык в соответствие современному разговорному стилю. Спору нет, без изменения языковых норм язык не может существовать. И меняться в худшую сторону он тоже не может. Ибо язык- все таки инструмент, используемый для общения именно людьми. И именно они в своей повседневной жизни определяют, - каким должен быть этот язык. Вопрос в другом.

Кто определял какие слова должны менять ударения, а какие нет? Порядок принятия правок в словари и слова таков: объявляется техническое задание, затем новые нормы утверждаются учеными советами институтов Академии наук и в процессе этого обязательно публикуются. К работе над изменениями должны привлекаться представители издательств, уже издающих словари. По словам же Владимира Завадского, генерального директора издательства «Оникс», выпускающего такие эталонные справочники, как словари Розенталя и Ожегова, в нынешнем случае вопрос решался «келейно»: «О конкурсе не было широко объявлено, о нем не знали ведущие издательства страны».

Кстати, те же словари Розенталя и Ожегова в список Минобразования не попали. Очевидно, их решено «сбросить с парохода современности».

По мнению представителя портала gramota.ru Юлии Сафоновой, основная проблема вообще заключается в другом. Соглашаясь с тем, что «язык - живая структура», которую нужно приводить в соответствие с разговорной реальностью, она подчеркнула разногласия между самими рекомендованными словарями: «Рекомендации орфографического и орфоэпического словаря не совпадают. Представьте, вы написали диктант, руководствуясь одним словарем, а преподаватель ставит вам оценку, исходя из норм словаря другого. И это только самый наглядный пример».

Да и введение в нормативы помимо орфографического и орфоэпического словарей еще и грамматического, а также фразеологического справочников эксперт считает необоснованным: «Если вы хотите узнать норму, то про норму в грамматическом и фразеологическом словарях или ничего не написано, либо они крайне сложны для понимания. Это академические, научные издания».

Сафонова считает, что вины составителей словарей тут нет: «Дело все в тех, кто сводил эти словари в единый рекомендованный список. А словари составляли профессионалы, которые работали, исходя из разных задач».

Представительница портала gramota.ru так же предостерегла тех, кто считает что новые нормы - это простое узаконивание, как говаривал О. Бендер, «низкого стиля»: «Многие просто не знают, что в той же разговорной речи употребление слова «кофе» в среднем роде уже давно разрешено академической «Грамматикой-80». С другой стороны, элитарная норма языка, конечно, требует для слова «кофе»- рода мужского».

«Реформа в русском языке - явление небывалое, правописание является незыблемым и меняется только со временем. Что касается изменения произношения некоторых слов, то это явление в языке уже зафиксировано, - поясняет учитель русского языка и литературы 45-й школы г.Архангельска Татьяна Авенирова. - Вариативность в использовании тех или иных выражений в словарях уже была, но, на мой взгляд, нельзя идти в сторону упрощения языка».

По мнению заведующей кафедры русского языка ПГУ им. М.В. Ломоносова Натальи Петровой, «изменения в русском языке остановить невозможно, норма будет всегда изменяться, но не стоит забегать вперед нормы. Словари всегда дают два значения: один - как основной, литературный, а второй - как запасной, постепенно в обществе вытесняющий основной. У человека всегда должен быт выбор, как произносить то или иное слово - как правильно или как ему более удобно».

Филологи считают - шумихи поднимать не стоит. Это не революция в языке, а процесс его развития. Появились допустимые нормы, но никто не отменял старые, которые считаются предпочтительными. Употребление последних в речи говорит об уровне образования человека, говорит доцент кафедры общего языкознания ПГПУ Лариса Белова.

P.S. Эпилогом всему вышесказанному может послужить история, которую рассказывают преподаватели техники речи своим студентам.

Еще в сороковые годы 20 века было принято говорить не «салютУет», а «салЮтует». Но в день праздничного салюта в честь победы на гитлеровской Германией, сам Юрий Левитан, профессионал высочайшего класса, очевидно от волнения, ошибся, сказав в сообщении Совинформбюро: «В этот день Москва салютУет своим героям». Как гласит легенда, именно после этого в словари были внесены правки, допускающие и такое произношение.

Правда, рассказывая эту историю, преподаватели обычно завершают ее фразами в стиле «Но это был Левитан».

Отныне можно произносить:

Не только "договОр", но и "дОговор"

Не только "по срЕдам", но и "по средАм"

Не только "йОгурт", но и "йогУрт"

Кварта`л (ква`ртал - неправильно).

Свёкла (свекла` - неправильно).

Сре´дства (средства` - неправильно).

Обеспе´чение и об обеспе´чении (обеспече´ние и об обеспече´нии - неправильно).

Тво`рог и творо`г (оба варианта верные).

Бра`чащиеся (брачу´ющиеся - неправильно)

И писать...

Карате (каратэ - неправильно).

Интернет (всегда с большой буквы).

Кофе у нас в стране теперь может быть не только мужского, но и среднего рода: «Горячее кофе» а не «Горячий кофе»...

Особое совещание при Академии наук в общем виде одобрило работы предварительной комиссии и вынесло по этому поводу свою резолюцию: детально разработать основные части реформы; соответствующее постановление было опубликовано в 1912 году . С этого времени появляются единичные издания, напечатанные по новой орфографии . Официально реформа была объявлена 11 (24) мая 1917 года в виде «Постановлений совещания по вопросу об упрощении русского правописания», а 17 (30) мая на основании указанных материалов Министерство народного просвещения Временного правительства предписало попечителям округов немедленно провести реформу русского правописания; ещё один циркуляр вышел 22 июня (5 июля) . Впрочем, реформа тогда началась только в школе, что было подтверждено декретом советского Народного комиссариата просвещения от 23 декабря 1917 года (5 января 1918 года по новому стилю). Для прессы и делопроизводства обязательным стал только декрет Совета народных комиссаров от 10 октября 1918 года (опубликован в «Известиях » 13 октября) и постановление президиума Высшего совета народного хозяйства «Об изъятии из обращения общих букв русского языка» (имеются в виду буквы с общим значением: і=и, ѣ =е, ѳ =ф), опубликованное на следующий день.

В соответствии с реформой:

из алфавита исключались буквы ять , фита , («и десятеричное»); вместо них должны употребляться, соответственно, , , ;
исключался твёрдый знак (Ъ) на конце слов и частей сложных слов, но сохранялся в качестве разделительного знака (подъём , адъютант );
изменялось правило написания приставок на з/с : теперь все они (кроме собственно с- ) кончались на с перед любой глухой согласной и на з перед звонкими согласными и перед гласными (разбить, разораться, разступиться → разбить, разораться , но расступиться );
в родительном и винительном падежах прилагательных , и причастий окончания -аго , -яго заменялось на -ого , -его (например, новаго → нового, лучшаго → лучшего, ранняго → раннего ), в именительном и винительном падежах множественного числа женского и среднего родов -ыя , -ія - на -ые , -ие (новыя (книги, изданія) → новые );
словоформы женского рода множественного числа онѣ, однѣ, однѣхъ, однѣмъ, однѣми заменялись на они, одни, одних, одним, одними ;
словоформа родительного падежа единственного числа ея (нея ) - на её (неё ).

В последних пунктах реформа, вообще говоря, затрагивала не только орфографию, но и орфоэпию и грамматику , так как написания онѣ, однѣ, ея (воспроизводившие церковнославянскую орфографию) в некоторой степени успели войти в русское произношение, особенно в поэзию (там, где участвовали в рифме: онѣ/женѣ у Пушкина, моя/нея у Тютчева и т. п.).

Реформа ничего не говорила о судьбе редкой и выходящей из практического употребления ещё до 1917 года буквы Ѵ (ижицы); на практике после реформы она также окончательно исчезла из алфавита.

Практическая реализация

Согласно декрету, «все правительственные издания, периодические (газеты и журналы) и непериодические (научные труды, сборники и т. п.), все документы и бумаги должны с 15 октября 1918 г. печататься согласно при сем прилагаемому новому правописанию».

Таким образом, частные издания формально могли печататься по старой (или вообще какой угодно) орфографии. Переучивание ранее обученных старой норме согласно декрету не допускалось.

На практике же государственная власть достаточно скоро установила монополию на печатную продукцию и весьма строго следила за исполнением декрета. Частой практикой было изъятие из типографских касс не только букв I, фиты и ятя, но и Ъ. Из-за этого получило широкое распространение написание апострофа как разделительного знака на месте Ъ (под’ём, ад’ютант ), которое стало восприниматься как часть реформы (хотя на самом деле, с точки зрения буквы декрета Совнаркома, такие написания являлись ошибочными). Тем не менее, некоторые научные издания (связанные с публикацией старых произведений и документов; издания, набор которых начался ещё до революции) выходили по старой орфографии (кроме титульного листа и, часто, предисловий) вплоть до 1929 года .

Положительные стороны реформы

Реформа привела к некоторой экономии при письме и типографском наборе, исключив Ъ на конце слов (по оценкам Л. В. Успенского , текст в новой орфографии становится примерно на 1/30 короче).

Реформа устранила из русского алфавита пары полностью омофоничных графем (ять и Е, фита и Ф, И и I), приблизив алфавит к реальной фонологической системе русского языка.

Критика реформы

До осуществления

Пока реформа обсуждалась, относительно неё высказывались различные возражения :

никто не имѣетъ права насильственно производить измѣненія въ системѣ установившейся орѳографіи… допустимы только такія измѣненія, которыя происходятъ незамѣтно, подъ вліяніемъ живаго примѣра образцовыхъ писателей;

|въ реформѣ нѣтъ никакой настоятельной надобности: усвоеніе правописанія затрудняется не столько самимъ правописаніемъ, сколько плохими методами обученія…;

реформа совершенно неосуществима…:
нужно, чтобы одновременно съ проведеніемъ реформы орѳографіи въ школѣ были перепечатаны по новому всѣ школьные учебники…

далѣе нужно перепечатать всѣхъ классическихъ авторовъ, Карамзина, Островскаго, Тургенева и др.;

а десятки и даже сотни тысячъ домашнихъ библіотекъ… составленныхъ нерѣдко на послѣдніе гроши въ наслѣдство дѣтямъ? Вѣдь Пушкинъ и Гончаровъ оказались бы этимъ дѣтямъ тѣмъ же, что нынѣшнимъ читателямъ допетровскія печати;

необходимо, чтобы весь преподавательскій персоналъ, сразу, съ полной готовностью и съ полной убѣжденностью въ правотѣ дѣла принялъ единогласно новое правописаніе и держался его…;

нужно… чтобы бонны, гувернантки, матери, отцы и всѣ лица, дающія дѣтямъ первоначальное обученіе, занялись изученіемъ новаго правописанія и съ готовностью и убѣжденностью обучали ему…;

нужно наконецъ, чтобы все образованное общество встрѣтило реформу орѳографіи съ полнымъ сочувствіемъ. Иначе рознь между обществомъ и школой окончательно дискредитируетъ авторитетъ послѣдней, и школьная орѳографія покажется самимъ учащимся коверканіемъ письма…

Отсюда делался вывод: «Все это заставляетъ предполагать, что намѣченное упрощеніе правописанія цѣликомъ, съ исключеніемъ изъ алфавита четырехъ буквъ, въ ближайшемъ будущемъ въ жизнь не войдетъ» . Ждать, однако, оставалось только пять лет.

После осуществления

Несмотря на то, что реформа была разработана задолго до революции без каких-либо политических целей профессиональными лингвистами (более того, среди её разработчиков был член крайне правого Союза русского народа академик Алексей Иванович Соболевский , предложивший, в частности, исключить ять и окончания -ыя/-ія ), первые шаги к её практической реализации произошли после революции, а реально принята и внедрена она была большевиками . Это определило резко критическое отношение к ней со стороны политических противников большевизма (данное отношение афористично выразил И. А. Бунин : «По приказу самого Архангела Михаила никогда не приму большевистского правописания. Уж хотя бы по одному тому, что никогда человеческая рука не писала ничего подобного тому, что пишется теперь по этому правописанию»). Она не использовалась в большинстве изданий, печатавшихся на контролируемых белыми территориях, а затем и в эмиграции. Издания русского зарубежья в массе своей перешли на новую орфографию только в 1940-е - 1950-е годы, хотя некоторые издаются по-старому до сих пор.

По-моему, покойный Шахматов большой грех на душу взял, что освятил своим авторитетом новую орфографию. Особенно с апострофами («под’ем» при «дьячек») трудно согласиться, да и вообще не многим выходит лучше, чем до реформы: основная проблема состояла в том, что в кириллице нет буквы для обозначения «о после смягченной согласной», а эта проблема и в новой орфографии осталась неразрешенной.

Зачѣмъ всѣ эти искаженія? Для чего это умопомрачающее сниженіе? Кому нужна эта смута въ мысли и въ языковомъ творчествѣ??
Отвѣтъ можетъ быть только одинъ: все это нужно врагамъ національной Россіи. Имъ; именно имъ, и только имъ.

Л.П. Якубинский

РЕФОРМА ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА ПРИ ПЕТРЕ I

(Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. — М., 1986. — С. 159-162)

1. Реформа литературного языка, которая назревала уже в XVII в., стала совершенно неизбежной в обстановке всей преобразовательной деятельности Петра I. Распространение европейского просвещения, развитие науки и техники создавали необходимость в переводе и составлении таких книг, содержание которых не могло быть выражено средствами церковнославянского языка с его лексикой и семантикой, порожденной церковно-религиозным мировоззрением, с его грамматической системой, оторванной от живого языка. Новая, светская, идеология требовала соответственно и нового, светского, литературного языка. С другой стороны, широкий размах просветительской деятельности Петра требовал литературного языка, доступного для широких слоев общества, а церковнославянский язык этой доступностью не обладал. 2. В поисках основы для нового литературного языка Петр и его сотрудники обратились к московскому деловому языку. Московский деловой язык отличался нужными качествами: во-первых, это был язык русский, т.е. доступный, понятный для широких слоев общества; во-вторых, это был язык светский, свободный от символики церковно-религиозного мировоззрения. Очень важно было то, что московский деловой язык уже получил общегосударственное значение и еще в XVII в. подвергся литературной обработке. Может быть, лучше всех выразил смысл и направление реформы литературного языка при Петре I один из его сотрудников, Мусин-Пушкин, который указывал переводчику "Географии": "Со всем усердием трудися, и высоких слов славенских не надобеть, но посольского приказу употреби слова". При Петре I литературный язык получает русскую национальную основу. Господство церковнославянского языка кончается. 3. Однако было бы совершенно неправильно думать, что литературный язык, получивший русскую национальную основу, вовсе исключал употребление церковнославянских слов и оборотов. Церковнославянские слова и обороты употреблялись в литературном языке Петровской эпохи в значительном количестве, частью по традиции, частью для обозначения отвлеченных понятий, частью для выражения высокого в своей основе литературного языка, употреблялись как элементы этого языка. Пределы употребления и функция церковнославянских элементов в литературном языке Петровской эпохи не были достаточно определены. Определение места церковнославянских элементов в системе русского литературного языка принадлежит уже позднейшему этапу его развития. 4. Обращение к московскому деловому языку как к основе нового литературного языка еще не решало всех стоящих перед новым литературным языком задач. Московский деловой язык был, если можно так выразиться, языком "специального назначения". Он вырос в практике московских канцелярий, в законодательной деятельности московского правительства и был приспособлен для обслуживания лишь определенных, специфических, сторон общественной жизни — всякого рода деловых сношений. С этим связана и значительная бедность, односторонность его словарного состава, а также однообразие и малая выразительность его синтаксиса. Между тем новый литературный язык предназначался для выражения самого разнообразного содержания — и научного, и философского, и художественно-литературного. Новый литературный язык должен был быть оплодотворен, обогащен множеством слов, оборотов, синтаксических конструкций, для того чтобы стать подлинно гибким и многосторонним средством выражения мысли. Предстоял длинный и трудный путь развития, а в Петровскую эпоху были сделаны лишь первые шаги по этому пути. В Петровскую эпоху громадное значение для формирование и обогащения литературного языка получили развитые национальные языки Западной Европы, что вполне согласуется с общим духом реформ Петра, прорубавшего "окно в Европу" из замкнутого и затхлого Московского царства. 5. В XVII в. сношения России с западноевропейскими странами значительно усилились. В XVII в. в русский язык проникает целый ряд иностранных слов (военные и ремесленные термины, названия некоторых бытовых предметов и др.). К концу века, накануне Петровской реформы, западноевропейские влияния значительно выросли. Однако иностранные слова оставались за пределами литературного языка, обращались, главным образом, в разговорной речи. Иностранные влияния не играли конструктивной, организующей роли в развитии литературного языка. Знание иностранных языков было распространено очень мало. Григорий Котошихин был недалек от истины, когда заявлял: "А иным языкам, латинскому, греческому, неметцкого, и некоторых кроме русского, научения в Российском государстве не бывает". Знающие иностранные языки исчислялись единицами. На занятия иностранными языками смотрели подозрительно, опасаясь, что вместе с ними проникнет в умы москвичей католическая или лютеранская "ересь". 6. Этот резкий перелом во взглядах на иностранные языки прекрасно выразил один из виднейших деятелей Петровской эпохи — Феофан Прокопович. С горделивым пафосом он указывал, что "хотя прежде сего кроме российского языка книг читания и писма никто из российского народа не умел, и, боле, то в зазор, нежели за искусство почитано, но ныне видим и самого его величество немецким языком глаголющего, и несколько тысящей подданных его российского народа, мужеска и женска полу, искусных разных европейских языков, якоже латинского, греческого, французского, немецкого, итальянского, английского и голландского, и такого притом обхождения, что непостыдно могут равняться со всеми другими европеискими народы… И вместо того, что кроме церковных книг, почитай никакая другая в России не печатывано, ныне многие не токмо на чужестранных языках, но и на славенороссийском, тщанием и повелением его величества, напечатаны и еще печати предаются". 7. В Петровскую эпоху в русский язык вошли многочисленные иностранные слова, в значительной степени сохранившиеся и од нашего времени. Это были слова для выражения новых понятий в науке и технике, в военном и морском деле, в администрации, в искусстве и т.д. С петровских времен существуют в нашем языке такие иностранные слова, как алгебра, оптика, глобус, апоплексия, ланцет, компас, крейсер, порт, корпус, армия, гвардия, кавалерия, атаковать, штурмовать, комиссия, контора, акт, аренда, проект, рапорт, тариф и мн.др. Заимствование этих слов было явлением прогрессивным; эти слова обогащали русский литературный язык. Развитие русской жизни требовало обозначения новых понятий, и естественно было взять эти обозначения (слова) из тех языков, где они уже были, у тех народов, у которых училась отсталая тогда Россия. 8. Но в Петровскую же эпоху новоиспеченные "европейцы" стали бестолково увлекаться употреблением иностранных слов в русской речи, загромождая ее иностранными словами без смысла и без нужды. Эта мода на иностранные слова была отрицательным, уродливым явлением; она особенно распространилась у аристократов, длительно бывавших за границей, видевших свой идеал в щеголях и щеголихах европейских столиц и выражавших своей иностранщиной оторванность от народа и пренебрежение к нему. Петр резко отрицательно относился к загромождению речи иностранными словами, тем более, что оно приводило часто к невозможности понять написанное; он писал, например, своему послу Рудаковскому: "В реляциях твоих употребляешь ты зело многие польские и другие иностранные слова и термины, за которыми самого дела выразуметь невозможно: того ради тебе впредь реляции свои к нам писать все российским языком, не употребляя иностранных слов и терминов". 9. Наиболее наглядно и, если так можно выразиться, материально проявилась преобразовательная деятельность Петра в области литературного языка в реформе алфавита. Петр отменил церковнославянскую азбуку и заменил ее новой, так называемой гражданской. Реформа состояла в том, что ряд церковнославянских букв и значков был изъят вовсе, а остальным был придан внешний облик западноевропейских букв. Церковнославянская азбука сохранилась лишь в собственно в церковных книгах. Реформа азбуки проходила не без сопротивления со стороны косных ревнителей старины, и не случайно, что еще в 1748 г. известный писатель и ученый XVII в. В.К. Тредиаковский, младший современник Петра I, посвятил большое сочинение защите новой азбуки. Тредиаковский прекрасно понял смысл реформы алфавита: "Петр Великий, — говорит он, — не оставил и того, чтоб ему не приложить старания своего и о фигуре наших букв. Видя толь красную (т.е. красивую) печать в европейских книгах, потщился и нашу также сделать подобную… Прекрасная была сия самая первая печать: кругла, мерна, чиста. Словом, совершенно уподоблена такой, какова во французских и голландских типографиях употребляется". Реформа азбуки выражала, с одной стороны, разрыв с церковнославянщиной, а другой — европеизацию литературного языка. Это были две стороны одного и того же процесса. 10. Забота о доступности литературного языка, о понятности, "внятности" издаваемых книг, особенно переводных, проникает всю литературную деятельность Петра и его сотрудников. Но эта забота имеет в виду, конечно, не широкие народные массы, а новую интеллигенцию, которую выращивал Петр. Не следует приписывать реформам Петра, строившего государство дворян и купцов, действительно демократическое значение. Любопытно, однако, что, озабоченные проведением политической и религиозно-нравственной пропаганды среди народа, Петр и его сотрудники впервые в истории русского общества отчетливо поставили вопрос об издании книжек специально "для народа", о массовом популярном языке. 11. Феофан Прокопович утверждал, например, что "всеконечная нужда есть имети некие краткие и простым человеком уразумительные и ясные книжицы, в которых бы содержалось все, что к народному наставлению довольно есть"; существующие "книжицы" подобного рода он считал неудачными, потому что "писано не просторечно и для того простым не вельми внятно". Сам Петр, обращаясь к синоду по поводу издания катехизиса, указывал: "Чтобы просто написать, так чтоб и поселянин знал, или на двое: поселянам простяе, а в городах покрасивее для сладости слышащия". 12. Литературный язык Петровской эпохи в отношении фонетических и грамматических норм представлял собою еще пеструю неорганизованную картину. Но, связанный с живым русским языком, он по мере установления все большего единства в самом живом языке, в первую очередь в языке Москвы, выработал в более позднее время стройную систему норм, которая была, наконец, закреплена впервые в грамматике Ломоносова. Петров язык был национальным литературным языком в том смысле, что в его основе лежал русский язык (а не церковнославянский), но это был национальный язык, находящийся в периоде стройки, организации, потому что он не имел еще установившихся и зафиксированных в грамматиках фонетических и грамматических норм.

С приходом к власти в 1689 г. Петра I и его родственников жизнь страны поначалу как бы повернулась вспять. Все реформы Софьи – Голицына были остановлены. Все, что было сделано предыдущим правительством, подвергалось критике и осмеянию. Нарышкины держались за старину. Страной практически стали управлять мать царя, Н. К. Нарышкина, и ее ближайшая родня. Это были противники нововведений, люди малообразованные, заскорузлые. Долгое пребывание в селе Преображенском, вдали от большой московской политики не пошло им на пользу. Зато новые властители быстро освоили старое искусство расхищения государственной казны, дележа выгодных должностей. Изголодавшись по власти, они безудержно обогащались. Милославские, их родня и друзья беспощадно оттеснялись в сторону. Места в Боярской думе, в приказах, воеводские должности делились между Нарышкиными, Лопухиными – родственниками жены молодого царя, их друзьями.

А что же Петр? В первые годы своего правления он почти не занимался государственными делами. В свои семнадцать лет он с головой окунулся в прежние забавы, благо теперь над ним не висела грозная тень его противников. Он по‑прежнему много времени уделяет своим «потешным» полкам.

Военное дело все более становится его первой и всепоглощающей страстью. Но его игры становятся все серьезней. «Потешные» солдаты взрослеют вместе с царем.

Рядом с ним плотными рядами шагают по жизни его соратники Александр Меншиков, будущий генералиссимус, Гавриил Головкин, будущий канцлер России, Федор Апраксин, будущий адмирал, командующий Российским флотом, А. М. Головин, будущий главнокомандующий Российской армии. Все они – люди способные, яркие, а главное – безоговорочно преданные Петру, готовые по одному его слову идти в огонь и в воду. Некоторые из них принадлежали к родовитой верхушке, большинство же были простого, а то и «подлого» происхождения, что ничуть не смущало молодого царя, ценившего людей прежде всего по деловым качествам. Но рядом с Петром вставали уже и некоторые представители старшего поколения, разделявшие его взгляды и пыл. Среди них был двоюродный брат В. В. Голицына князь Б. А. Голицын, ставший в первые годы правления Петра его ближайшим советником и помощником.

Все чаще Петр устраивает маневры, смотры, совершенствует вооружение своих солдат, привлекает к их обучению иностранных офицеров. Он и сам истово овладевает военным делом – учится стрелять из ружей и пушек, бить военную дробь на барабане, копать окопы, закладывать пороховые заряды под крепостные стены.

На Переяславском озере под Москвой по указу царя строятся несколько военных кораблей, и вместе со своими соратниками он осваивает мореходное искусство и искусство морского боя.

Уже в эти годы страсть к морю, о котором он знал лишь понаслышке от моряков в Немецкой слободе, страсть к созданию флота и вождению морских судов становится второй сильной страстью Петра.

Всем этим он заставляет заниматься и своих сподвижников, которые, прежде чем стать генералами, адмиралами, проходят вместе с царем все тяготы солдатской и матросской службы. Таким образом, вместе с царем мужает целый слой способных армейских и морских офицеров, по‑новому обученных, вооруженных и обмундированных солдат, закладываются основы новой русской армии и флота.

С каждым месяцем «потешные» полки все больше начинают напоминать регулярные европейские воинские части. Одетые в новые удобные короткие кафтаны, в ботфорты вместо тяжелых сапог, с треугольными шляпами на головах, вооруженные и снаряженные по последнему слову тогдашней военной техники, «потешные» полки становятся, по существу, ядром будущей русской регулярной армии.

В эти же годы развивается и третья страсть Петра, которая впоследствии проходит через всю его жизнь, – это увлечение физическим трудом, рукоделием. С юности он обретает интерес к созидательной работе: плотничал, столярничал, увлекался кузнечным ремеслом. Со временем он освоил токарный станок, и его любимым занятием стало вытачивание из дерева разных полезных предметов. Царь сам мог сделать стол и стулья, участвовать с топором в руках в строительстве корабля, мог выковать из металла добротную саблю, якорь или лемех плуга.

Предоставленный в течение долгих лет самому себе в селе Преображенском, Петр так и не получил систематического образования. От природы любознательный, способный, схватывавший все новое буквально на лету, он теперь походя продолжает восполнять пробелы в знаниях, использует любую возможность, чтобы узнать что‑то новое, полезное. Все чаще и чаще он проводит время в Немецкой слободе, встречается там с интересными, бывалыми людьми – иностранными военными специалистами, мастерами, инженерами, торговцами. Он близко сходится с шотландским генералом Патриком Гордоном, швейцарцем Францем Лефортом. Если вдумчивый, основательный Гордон был для него кладезем военных знаний, то Лефорт – весельчак и знаток европейских нравов – вводил его в мир европейских обычаев, традиций.

Он жадно знакомится в домах обитателей Немецкой слободы с книгами – и не только с художественной литературой, но и с руководствами по военному делу, астрономии, медицине. В это же время Петр быстро осваивает языки – немецкий и голландский – и порой объясняется с обитателями слободы на их родном языке. Там же, в доме виноторговца Монса, Петр влюбляется в его красавицу дочь – Анну. Начавшийся роман еще больше привязывает Петра к новому для него укладу жизни. Он буквально очаровывается этими дружелюбными воспитанными людьми, чистыми домиками с черепичными крышами, с цветниками под окнами, с усыпанными песком аккуратными дорожками. Здесь начинается его первое постижение Европы и отторжение старорусской жизни с ее дворцовыми кремлевскими интригами, боярскими перебранками, грязью и неустроенностью московских улиц, скрытой ненавистью и лютой завистью людей друг к другу. Все это приводит к разладу в семье, где уже родился наследник престола – царевич Алексей. Недовольна и мать, так как ее любимый «Петруша» все дальше уходит от милого ее сердцу старомосковского, кремлевского теремного быта.

Это отторжение порой принимает странные формы. Как бы издеваясь над старорусскими порядками, над старой системой управления, Петр создает шутовско‑маскарадные органы власти для своего окружения – «всешутейший и всепьянейший собор» во главе с «папой», на должность которого он определил своего бывшего наставника, любителя выпить Н. Зотова. Петр ввел также шутовскую должность «князя‑кесаря» – как бы официального главы Русского государства, на которую назначил старого боярина Ю. Ромодановского. Пьяная компания участников «собора» во главе с царем нередко появлялась на улицах Москвы, удивляя и пугая обывателей.

Но дни проходили, Петр взрослел. Летом 1693 г. со своими соратниками он отправился в Архангельск – единственный, но, увы, замерзающий на долгую зиму русский порт в устье Северной Двины. Очарование моря, страсть к мореходству, строительство настоящего «большого» флота неодолимо тянули его на Север.

Для него это путешествие стало вторым после Немецкой слободы «открытием Европы».

В Архангельске стояли на рейде английские, голландские, немецкие торговые суда. Ожили расположенные здесь иностранные конторы и склады. Город наполнился разноязыким европейским говором. Петр запросто заходил в дома к зарубежным торговцам, шкиперам, матросам, кораблестроителям, посещал корабли, выходил на яхте в открытое море. Он был потрясен всем увиденным. С этих пор море, морские дела еще больше захватывают его. В его жизни возникает подлинный культ корабля, флота. Записывая иногда свои сны, Петр позднее отмечал: «…сон видел: корабль в зеленых флагах, тогда как в Померанию вошли: что был я на галионе (вид корабля. – A.С.), на котором мачты с парусы не по пропорции». Привыкший к логике и красоте корабельной оснастки, царь даже во сне удивился нарушению флотских порядков. Таких записей было немало. Уже после основания Санкт‑Петербурга он скажет своим домочадцам: «Кто хочет жить со мною, тот должен бывать часто на море».

В Архангельске он заказывает голландским специалистам постройку корабля, а на местной верфи закладывает два первых русских фрегата.

В 1694 г. умерла Наталья Кирилловна Нарышкина. Петр тяжело переживал смерть матери. Заперся в палатах и несколько дней не выходил к людям, не желая показывать свою слабость. Когда же он вышел из своего заточения, это был уже самостоятельный правитель. За его спиной больше не было матери – его долголетней защиты и опоры

Историю гражданского русского правописания мы ведем с 1708 г., со времени издания Петром I указа напечатать "новоизобретенными русскими литерами" "Геометрию" и иные гражданские книги. В выработке нового шрифта Петр I принимал личное участие. Директор московской типографии Федор Поликарпов говорил об этом следующее: "Своим неусыпным тщанием изволил изобрести абецедал, или азбуку, которая и до днесь в гражданских всяких делах действует".

Начиная с В.К. Тредиаковского, считали, что причиной изобретения гражданской азбуки (с более простым и округлым начертанием букв, чем в церковной кириллице) было желание уподобить русский шрифт латинскому, и лишь в наше время установлено, что новый шрифт был создан в России русскими же мастерами-словолитчиками на основе рисунка рукописного гражданского письма конца XVII — начала XVIII в. и латинского шрифта антиква2.

После некоторых усовершенствований Петр I ввел новый гражданский шрифт уже в законодательном порядке. 29 января 1710 г. он утвердил образец азбуки, собственноручно написав на нем: "Сими литеры печатать исторические и манифактурные (технические. — В.И.) книги. А которые почернены, тех в вышеописанных книгах не употреблять". Эта историческая азбука с собственноручными пометами Петра I имела заглавие "Изображение древних и новых письмен славенских печатных и рукописных". В ней старые (церковные) и новые — "гражданские" буквы давались в сопоставлении.

Совершенствуя азбуку, Петр I первоначально исключил некоторые буквы церковной кириллицы. К исключенным буквам относились: — "земля" (была оставлена буква "зело"), — "ферт" (оставлена "фита"), — "кси", — "пси", — "омега", — "ижица", а также лигатура — "от". Однако впоследствии часть этих букв, как полагают, под влиянием духовенства, Петр I восстановил. В 1735 г. согласно постановлению Академии наук из числа восстановленных Петром I букв снова были исключены из алфавита буквы — "кси" и — "ижица", но в 1758 г. "ижица" опять была восстановлена (она применялась в отдельных заимствованных словах).

В азбуку 1710 г. дополнительно были введены буква э (оборотное)1 (для" более резкого ее различения с буквой — "есть") и вместо "юса малого" — новая форма буквы я (йотированное а), которая, как отмечают исследователи2, существовала уже во второй половине XVII в. в гражданской скорописи. Новым было и то, что с введением гражданской азбуки в алфавите впервые устанавливаются строчные и прописные начертания букв, существующие вместе (в церковной кириллице были только заглавные буквы),

И все же гражданский шрифт, введенный Петром I, не представлял собой новой системы письма, в нем лишь получила дальнейшее развитие система славяно-русского письма кириллицы. Название "гражданский" новый шрифт получил потому, что им, в противовес прежнему шрифту, которым набирались церковные книги, набирались и печатались книги светские.

Создание Петром I гражданского шрифта составило эпоху в развитии русской культуры. Важно было и то, что при разработке гражданской азбуки были исключены знаки ударения (или силы, как их тогда называли), знаки сокращений (титлы). Вместо буквенного обозначения цифр были введены арабские цифры, что значительно облегчило арифметические действия.

Дата публикования: 2015-10-09; Прочитано: 1300 | Нарушение авторского права страницы

studopedia.org — Студопедия.Орг — 2014-2018 год.(0.001 с)…

Петровская эпоха (1700-1730).Это начало формирования русского литературного языка. Петровская эпоха в истории нашего народа характеризуется существенными реформами и преобразованиями, затронувшими и государственность, и производство, и военное, и морское дело, и быт господствующих классов тогдашнего русского общества. Эти преобразования совершили переворот в сознании и в привычках русских дворян и промышленников, и естественно искать их отражения в развитии русского литературного языка.

1) Измененный алфавит.

2) Появление массовой печати

3) Введение норм речевого этикета.

4) Изменение внутренней сущности языка.

Петровская эпоха – последний этап функционирования книжно-славянского языка в России, отныне его судьба связана лишь с конфессиональной сферой. Для ЛЯ Петровской эпохи характерна дальнейшая демократизация на почве сближения его с живой разговорной речью, что было обусловлено социально-экономическими и политическими изменениями в жизни русского общества к. 17-18в. В этот период создается тип письменного ЛЯ, именуемого гражданским посредственным наречием, в котором сосуществуют элементы книжно-славянского языка, старого приказного языка и обиходной речи 18в. Употребление в лит-ре Петровской эпохи всех реально существующих в это время языковых единиц вело к языковой и стилистической пестроте письменных памятников, где обиходные средства выражения (диалектные, просторечные, разговорные) употреблялись наряду с книжными. Для Петровской эпохи характерно заимствование иноязычной лексики и калькирование – перевод иноязычных терминов на русский. Заметно стремление филологов, писателей регламентировать употребление различных языковых единиц, определить фонетические, грамматические и лексические нормы ЛЯ.

Вывод: В эпоху древней русский литературный язык начинает употребляться во всех сферах общения — письменная и устная, говор города Москвы становится универсальным стандартным языком, на основе которого формируется язык нации.

Политическая ломка, изменение социальной структуры государства, демократизация государственной власти, усиление зарубежных контактов приводит к формированию языка, который можно назвать посредственным народным наречием.

Сближение книжного языка и живого разговорного, резкая логика, противопоставление (которое было актуально для славянского языка) которые смешивается. Этот процесс получает яркое внешнее проявление (реформа русской азбуки). Происходит в течении 1708-1710 годов.

Гражданица – азбука

Геометрия – первая книга

Вывод: язык Петровской эпохи для нас читающих эти тексты, кажется пёстрым и совмещающим несовместимое.

Взрыв иноязычных заимствований, огромный приток иностранных слов (так и отток иностранных слов через 20-30 лет).

Группы слов наиболее активные для проникновения.

Бытовая лексика (багаж, комод, кофе, бандаж).
Термины литературы и искусства (балет, концерт, симфония).
Военная лексика (войско, воевода, артиллерия).
Административная лексика (губернатор, амнистия, министр).
Научная лексика (аксиома, алгебра, геометрия).
Общественно политическая лексика (конституция, нация, патриот).
Техническо-профессональная лексика (верстак, фабрика, мануфактура).

Вывод: сталкивается избыточность и недостаточность.

Основной вывод Петровской эпохи:

8) Разрушение книжно-славянского типа русского языка.

9) Дальнейшая демократизация литературного русского языка с живой разговорной речью.

10) Создание нового особого языка, просуществовавшего 30 лет.

11) Соединение не соединяемого: проникновение в рамках одного текста, пестрота.

13) После 30-х годов появляется стремление людей очистить русский язык.

Реформа азбуки: приблизила русский печатный шрифт к европейским нормам, устранила неиспользуемые буквы — кси, пси, малый и больш юсы, дублетная буква зело; буква приобретает округлое, простое очертание, были отменены надстрочные знаки и числовые значения букв. Способствовало широкому распространению грамотности в русском обществе. Главное же значение графической реформы состояло в том, что она снимала “с литературной семантики покров "священного писания"”, предоставляла большие возможности для революционных сдвигов в сфере русского литературного языка, открывала более широкую дорогу русскому литературному языку и к стилям живой устной речи, и к усвоению европеизмов, нахлынувших в это время из западных языков.

Западнические тенденции Петровской эпохи выражаются не только в заимствовании множества слов для обозначения новых предметов, процессов, понятий в сфере государственной жизни, быта и техники, но и сказываются в разрушении внешних форм церковнокнижного и общественно-бытового языка такими варваризмами, в которых не было прямой нужды. Западноевропейские слова привлекали как мода. На них лежал особый стилистический отпечаток новшества. Они были средством отрыва от старых традиций церковнославянского языка и старозаветного бытового просторечия.

Сама необычность фонетических соединений в заимствованных словах как бы намекала на возможность и необходимость новой структуры литературного языка, соответствующей облику реформирующегося государства. Мода на иностранные слова была как и в бытовом, и в официальном языке Петровской эпохи.

Некоторые из европеизировавшихся дворян того времени почти теряли способность правильного, нормального употребления русского языка, вырабатывая какой-то смешанный жаргон. Таков язык князя Б.И. Куракина, автора «Гистории о царе Петре Алексеевиче»: «В то время названной Франц Яковлевич Лефорт пришел в край-нюю милость и конфиденцию интриг амурных».

Петр I осуждал злоупотребления иностранными словами.

Употребление иностранных слов являлось внешним симптомом нового, «европейского» стиля речи. Бросается в глаза своеобразная особенность делового, публицистического языка Петровской эпохи, прием дублирования слов: рядом с иностранным словом стоит его старорусский синоним или новое лексическое определение, замкнутое в скобки, а иногда просто присоединенное посредством пояснительного союза или (даже союза и). Просветительное значение этого приема выступает на фоне общей правительственной тенденции к вовлечению широких масс общества в новую политическую систему. И в законах, и в публицистических трактатах, и в технических переводах начала 18 в. вплоть до 40-х гг. замечается эта двойственность словоупотребления, этот параллелизм русских и иноязычных слов. Например: «адмиралу, который авантгарду (или передней строй) кораблей управляет, надлежит», «економу (домоуправителю)»…

Усиление западноевропейских влияний и новые источники их.

В русском литературном языке начала 18 века возникают явления, свидетельствующие о попытках создания новых форм национального русского выражения, сближенных с западно-европейскими языками и свидетельствующих о более широком влиянии европейской культуры и цивилизации.

Польский язык еще сохраняет на некоторое время для высшего общества роль поставщика научных, юридических, административных, технических и светско-бытовых слов и понятий. Многие полонизмы являются отслоениями заимствование предыдущей эпохи. Польская культура продолжает быть посредницей, через которую идет в Россию багаж европейских понятий, груз французских и немецких слов. Однако количество переводов с польского языка сократилось, т.к. увеличившееся знакомство с латинским и вообще западноевропейскими языками позволило нам усилить переод прямо с оригиналов, минуя польское посредство.

Польское влияние начинает уступать по силе влиянию немецкому. Польский и латинский языки, некоторыми своими формами уже довольно глубоко внедрившиеся в систему русской книжной и разговорной речи высших классов, создают апперципирующий фон для дальнейшей европеизации русского литературного языка, для развития абстрактных понятий в его семантической системе. Латинский язык сыграл огромную роль в процессе выработки отвлеченной научно-политической, гражданской, философской терминологии 18 века.

Значение переводов в процессе европеизации русского литературного языка .

Усиленная переводческая деятельность Петровской эпохи, направленная в сторону общественно-политической, научно-популярной и технической литературы, вела к сближению конструктивных форм русского языка с системами западноевропейских языков.

Новый быт, расширяющееся техническое образование, смена идеологических вех – все это требовало новых форм выражения. Новые интеллектуальные запросы общества удовлетворялись с помощью перевода на русский язык понятий, выработанных западноевропейскими языками, или с помощью словарных заимствований.

Правда, в начале 18 века влияние западноевропейских языков на русский литературный язык было еще внешним, неглубоким: оно выражалось более в усвоении слов-названий, в заимствовании терминов и в замене русских слов иноязычными эквивалентами, чем в самостоятельном развитии европейской системы отвлеченных понятий.

Элементы того же словесного фетишизма, которые сохранились в отношении русского общества к церковнославянскому языку, переносились на терминологию, лексику и фразеологию западноевропейских языков.

Перевод специальной технической и научной терминологии в ту эпоху был сопряжен с почти непреодолимыми трудностями, так как предполагал наличие внутренних смысловых соотношений и соответствий между русским языком и западноевропейскими языками. Но даже опытные переводчики не могли преодолеть сопротивления языкового материала. В русском языке еще не хватало семантических форм для воплощений понятий, выработанных европейской наукой и техникой, европейской отвлеченной мыслью.

Дата публикования: 2015-10-09; Прочитано: 5339 | Нарушение авторского права страницы

studopedia.org — Студопедия.Орг — 2014-2018 год.(0.002 с)…

Утверждение, что на Руси никакой письменности не было до Кирилла и Мефодия, основано на одном единственном документе - «Сказании о письменах» черноризца Храбра, найденного в Болгарии.

Есть 73 списка с этого свитка, причем в разных копиях из-за погрешностей перевода или ошибок писцов совершенно разные версии ключевой для нас фразы. В одном варианте: «славяне до Кирилла не имели книг», в другом - «букв», но при этом автор указывает: «писали они чертами и резами». Интересно, что арабские путешественники, посещавшие Русь еще в VIII веке, то есть еще до Рюрика и тем более до Кирилла, описали похороны одного русского князя: «После похорон воины его что-то написали на белом дереве (березе) в честь князя, а затем, сев на коней, удалились». И примеров того, что у славян было письмо можно найти множество, но сегодня давайте рассмотрим, когда был разделен древний славянский алфавит и стал представлять из себя церковный и так называемый “гражданский” алфавит.

“Азбука гражданская с нравоучениями”, опубликованная в 1710 г., является первой официальной русской гражданской азбукой. Создание азбуки, также известной как “Азбука Петра Великого”, было нацелено на упрощение русского алфавита.

С начало рассмотрим официальную версию реформы, а потом сделаем выводы чего добились этой реформой.

Гражданский шрифт (амстердамская азбука; гражданская азбука или «гражданка») - шрифт, введённый в России Петром I в 1708 году для печати светских изданий в результате первой реформы русского алфавита (изменения состава азбуки и упрощения начертания букв алфавита).

Предпосылкой для создания гражданского шрифта стала мода на латиницу, которая распространилась в среде образованных русских людей в 1680-1690-х годах. Гражданский шрифт стал компромиссом между сторонниками традиций и теми, кто стремился к максимально полному заимствованию западной культуры.

На первом издании Азбуки 29 января 1710 г. рукою Петра написано:”Сими литеры печатать исторические и манифактурныя книги. А которыя подчернены [имеются в виду зачёркнутые Петром кириллические буквы], тех [в] вышеписанных книгах не употреблять”.

Петровская реформа русского типографского шрифта была проведена в 1708-1710 годах. Её целью было приблизить облик русской книги и иных печатных изданий к тому, как выглядели западноевропейские издания того времени, резко отличавшиеся от типично средневековых по виду русских изданий, которые набирались славянским шрифтом - полууставом. В январе 1707 года по эскизам, предположительно выполненным лично Петром I, чертёжник и рисовальщик Куленбах, состоявший при штабе армии, сделал рисунки тридцати двух строчных букв русского алфавита, а также четырёх прописных букв (А, Д, Е, Т). Полный комплект шрифтовых знаков в трёх размерах по рисункам Куленбаха был заказан в Амстердаме в типографии белорусского мастера Ильи Копиевича; одновременно шрифты по этим рисункам были заказаны в Москве, на Печатном дворе.

Как явствует из писем Петра, в июне 1707 года им были получены из Амстердама пробы шрифта среднего размера, а в сентябре - оттиски пробного набора шрифтами крупного и мелкого размера. В Голландии был приобретён печатный станок и другое типографское оборудование, а также наняты квалифицированные мастера-типографы для работы в России и обучения русских специалистов.

Алфавит редактированный лично Петром

К концу 1707 года трое приглашённых голландских типографов (словолитец, наборщик и печатник), вместе со шрифтом, типографским станком и другими принадлежностями уже добрались до Москвы и приступили к работе. 1 января 1708 года Пётр подписал указ: «…присланным Галанския земли, города Амстердама, книжного печатного дела мастеровым людем… теми азбуками напечатать книгу Геометрию на руском языке… и иныя гражданския книги печатать темиж новыми азбуками…». Первая книга, набранная новым шрифтом, «Геометриа славенски землемерие» (учебник геометрии), была напечатана в марте 1708 года. За ней последовали другие.

Алфавит редактированный лично Петром

Приближённый по графике к западноевропейскому, новый шрифт был задуман для упрощения типографского набора на печатных станках, изготовленных в Западной Европе. Новый - гражданский - шрифт был предназначен для печати светских изданий: официальных публикаций и периодики, технической, военной, научной, учебной и художественной литературы. Помимо введения нового рисунка букв, подвергся пересмотру и состав алфавита: исключены надстрочные знаки и некоторые дублетные буквы полуустава, узаконена буква Э, утверждены европейские (арабские) цифры вместо буквенных обозначений чисел, упорядочена пунктуация и применение прописных литер в наборе. Применение полуустава было ограничено сферой богослужебной литературы. Иногда петровской реформе приписывают также введение букв У и Я, но это не вполне верно: речь может идти лишь об объявлении основным одного из начертаний, применявшихся и ранее. Так, было введено Я вместо Ѧ (малого юса).

Алфавит редактированный лично Петром

Пётр I утвердил новую гражданскую азбуку и гражданский шрифт (Русская православная церковь продолжала пользоваться церковнославянским алфавитом). В результате петровской реформы число букв в русском алфавите сократилось до 38, их начертание упростилось и округлилось. Также было упорядочено применение прописных букв и знаков препинания, вместо буквенной цифири стали употребляться арабские цифры.

Алфавит редактированный лично Петром

Первая книга, напечатанная новым гражданским шрифтом, вышла в свет 17 марта 1708 года. Она носила заглавие: “Геометрiа славенскi землемЪрие” (учебник геометрии). Буквы “я” Петр не предусмотрел, ее функции выполняло сочетание букв – “и” десятеричной и ”а”.

«Геометриа славенски землемерие» - первая книга, набранная гражданским шрифтом.

Новый гражданский шрифт окончательно вошел в обиход к середине XVIII века, когда он стал привычным для поколения, которое по нему училось грамоте.

И в неизменном виде просуществовал вплоть до реформы 1918 года.

Старославянский шрифт, который до реформы использовался в официальных изданиях и обиходе, стали называть церковнославянским. Им в церковной практике пользуются до сих пор.

Выводы : И так, 1. « благодаря переходу на новый гражданский шрифт читать стало проще, а значит, стало проще обучать и готовить образованных специалистов, доносить до населения, пока еще малограмотного, государственную информацию более быстро и своевременно. Светский характер вторгся и в образование, конкуренцию богословским дисциплинам начали составлять точные науки…» это у нас говорит официальная историческая наука, но давайте посмотрим на Китай и Японию их иероглифическое письмо не помешало им развиться в области точных наук. Так, что с этим утверждением официальных историков можно и поспорить.

2. Указы Петра I о сборе рукописей и печатных книг:

Великий государь указал: во всех монастырях, обретающихся в Российском государстве, осмотреть и забрать древние жалованные грамоты и другие куриозные письма оригинальные, также книги исторические, рукописные и печатные, какие где потребные к известию найдутся. И по тому его великого государя именному указу, правительствующий Сенат приказали: во всех епархиях и монастырях, и соборах прежние жалованные грамоты и другие куриозные письма оригинальные, такожде и исторические рукописные и печатные книги пересмотреть и переписать губернаторам и вице-губернаторам, и воеводам и те переписные книги прислать в Сенат.

Из всех епархий и монастырей, где о чем по описям куриозные, то есть древних лет на хартиях и на бумаге, церковные и гражданские летописцы степенные, хронографы и прочие сим подобные, что где таковых обретается, взять в Москву в Синод, и для известия оные описать и те списки оставить в библиотеке, а подлинные разослать в те же места, откуда взяты будут, по-прежнему, а тех епархий и монастырей властям при том объявить, дабы они те куриозные книги объявили без всякой утайки, понеже те книги токмо списаны, а подлинные возвращены будут к ним по прежнему. И для присмотра и забирания таковых книг послать из Синода нарочных

Все мы знаем, что все собранные книги и рукописи после их сбора исчезли. Но если какие-то книги и рукописи уцелели, то их теперь сложно прочесть, так как правила и буквы при их написании были другими. Хорошим примером служит «Арифметика» Магницкий Л.Ф. (1703), которая написана по старым правилам и древнеславянским письмом.

Магницкий Л.Ф. «Арифметика» (1703) .pdf (https://vk.com/doc394061523_46…

В комментариях к посту «СТАРИННЫЕ РУССКИЕ МЕРЫ ДЛИНЫ» Алексей написал:

Зачем нам знать старинные меры? Историю своей семьи и страны знать конечно нужно, но зачем в современном мире эти меры?

Отвечаю:

Если мы не будем знать старинные меры длины, старые буквы, старые правила письма, то мы будем знать историю и данные которые написаны совсем недавно, а эта история отличается от той которая написана в старинных книгах и рукописях. Мауро Орбини в своем труде ссылается на рукопись Еремея Русского, которые разительно отличаются от данных официальной истории. Но если кто-то из вас сейчас найдет его рукопись, она будет для вас филькиной грамотой, так как написана в старом стиле или будет рассмотрена как греческая старая книга.

Для тех, кому интересны, и меры длины, и интересны старые правила предлагаю следующие книги по письму:

«Азбука гражданская с нравоучениями» (1710).pdf

«Азбука церковная и гражданская, с краткими примечаниями о правописании» (1768).pdf

«Азбука, для обучения вотских детей чтению на их наречии (По глазовскому)» (1847).pdf

«Азбука гражданская со нравоучениями» (1877).pdf

«Азбука гражданская со нравоучениями Петра» (1877).pdf

3. Изучая дисграфию, наткнулся на такие данные, что в странах с иероглифическим письмом её практически нет, а в странах где алфавит короткий около 20 букв её процент очень высок. Я думаю, что это связано с образностью письма. При написании у человека с иероглифическим письмом в голове намного больше образов (каждая буква образ), а в английском и других коротких алфавитах эти образов меньше. Не зря говориться образование, предки знали что у ребенка в голове должно было быть много образов. По это реформа и сокращение алфавита не прогресс в образовании, а скорее всего регрессия, так как идет сокращение образов в голове ребенка.

Ольга Карпова
История с орфографией. Неудавшиеся реформы русского правописания второй половины ХХ века

Все согласны с тем, что орфография должна быть стабильной, удобной, непротиворечивой. В случае русского языка проблема улучшения орфографии все еще остается актуальной. И, хотя в течение ХХ века языковая политика, касающаяся русского языка, включала несколько «волн» изменений правописания, проблема не только научной разработки, но и практического комплексного проведения в жизнь орфографических нововведений довольно мало разрабатывалась теоретически. Кроме России, это касается также современных Франции, Германии, Украины, Чехии, где реализация правописательных реформ также натолкнулась на сопротивление грамотного населения.

Вопрос об орфографии в модерных обществах выходит за рамки прикладной лингвистической или образовательной проблемы, поскольку орфография, наряду с флагом и гимном, является символом государственного единства. Недаром самые яркие реформы правописания связаны с изменениями политического строя (в истории России это и петровские преобразования, и реформа 1917 года, обязанная своим проведением сразу двум революциям). В Новое время необходимость унификации письма в образовании и делопроизводстве связана с общей регламентацией деятельности социальных и государственных институтов. Наука (лингвистика) выполняет при этом экспертную и легитимирующую роль в упорядочивающих начинаниях государства («развитие национального языка»); так, уже с XVII века появляются специальные органы кодификации языка - академии или отделения национальных академий наук, которые отвечают за подготовку и издание словарей, грамматик и так далее.

В России на протяжении последних лет (конец 1990-х - начало 2000-х) обсуждался очередной вариант улучшения русской орфографии. Он не был реализован, но до сих пор не снят с обсуждения: после бурных дебатов начала 2000-х и последующего «отката» работа над предложениями вернулась к специалистам. В наступившей паузе появилась возможность рассмотреть различные проекты не только в прагматической плоскости (хотя обычно ретроспективные работы на эту тему появляются, когда вопрос о реформах снова встает на повестку дня). При обсуждении этих нововведений используется два значения понятия «орфографическая реформа». Более узкое, когда реформой называют только значительные изменения правописания (тогда реформой в ХХ веке может считаться лишь проект, принятый в 1917-1918 годах), и более широкое, когда реформой называют любые предложения по изменению уже принятых норм правописания (в этом случае реформой можно назвать и другие проекты). Обычному грамотному носителю языка реформой кажется все то, что меняет привычные написания и правила.

В дальнейших рассуждениях о возможностях и факторах успешной орфографической реформы последовательно будут рассмотрены позиции лингвистов, механизмы выработки и принятия изменений правописания, роль государства и социальных факторов, отношения к реформе разных групп пользователей и прогнозы будущих изменений.

Проекты изменения орфографии с лингвистической точки зрения

1. Реформа 1917 года

Начало ХХ века принесло давно ожидаемые изменения русской орфографии. Главными вехами того, что сейчас называется реформой 1917 года, стали решения орфографической комиссии Академии наук 1904-го и 1912 годов (хотя обсуждение началось еще в 1860-х и было связано с потребностью в более широком распространении грамотности). В первую очередь этот проект касался букв-дублетов (ер , ять , фита , одного из начертаний и ) и устаревших грамматических форм. Очевиден немалый временной разрыв между решением о выработке новых правил правописания и принятием проекта. Возвращение к нему было, вероятно, увязано с реализацией плана всеобщего народного образования. Этот проект был реализован в три этапа - вскоре после февральской революции 1917 года в Академии наук состоялось совещание по вопросу об упрощении правописания, и 11 мая Министерство просвещения приняло циркуляр, согласно которому школы с начала учебного года должны были переходить к новому правописанию. Затем, уже при новой власти, 23 декабря 1917 года, декрет Народного комиссариата просвещения подтвердил это распоряжение, а 10 октября 1918-го особый декрет Совета народных комиссаров обязал всю печать соблюдать новые правила. Эта реформа избавила русскую орфографию от наиболее заметных архаизмов, но не решила многих проблем. Вопрос об упорядочении письма остался актуальным для ученых, преподавателей и функционеров образовательной сферы на протяжении 1930-1960-х годов.

2. Свод 1956 года

Появлению официально принятых свода правил орфографии и пунктуации и орфографического словаря предшествовало семь проектов. В 1951 году комиссия подготовила последнюю редакцию свода, а в академическом Институте языкознания под руководством Сергея Обнорского был составлен большой орфографический словарь. Этот проект широко обсуждался в периодической печати. В результате появились два основных документа: изданные в 1955 году и утвержденные в 1956-м Академией наук, Министерством просвещения РСФСР и Министерством высшего образования «Правила русской орфографии и пунктуации» - первый официально принятый свод правил, обязательный для всех, пишущих по-русски, и «Орфографический словарь русского языка с приложением правил орфографии» 1956 года на 100 тысяч слов, под редакцией Сергея Ожегова и Абрама Шапиро. Свод 1956 года не стал реформой правописания, так как не затронул его основ, но установил нормы русской орфографии и пунктуации. Это первый в истории русского правописания свод четко сформулированных и научно обоснованных правил. При всей его важности этот свод не исчерпал всех возможностей улучшения русского правописания. Так, его составители оставили некоторые исторические написания слов, которые с тех пор школьники заучивают (как исключения) списками, вроде цыган-цыц-цыпочки-цыпленок или жюри-брошюра-парашют , уж-замуж-невтерпеж или стихотворениями на 13 глаголов «неправильного» спряжения.

3. Проект 1964 года

После упорядочения 1956 года стало заметнее, какие улучшения могут быть еще внесены в русскую орфографию. Собственно, проект был посвящен тому, чтобы использовать во всей возможной полноте принцип, который лежит в основе всех изменений русской орфографии в ХХ веке и присутствует в большинстве написаний. В мае 1963 года, по решению президиума Академии наук, была организована новая орфографическая комиссия для ликвидации «противоречий, неоправданных исключений, трудно объяснимых правил» правописания, председателем которой стал директор Института русского языка АН СССР Виктор Виноградов, а заместителями - фактический автор реформы Михаил Панов и Иван Протченко, - своего рода представитель партийных органов в лингвистике. Необычным было то, что в состав комиссии, кроме ученых, учителей и преподавателей вузов, вошли писатели: Корней Чуковский, позже Константин Федин, Леонид Леонов, Александр Твардовский и Михаил Исаковский.

В подготовленный за два года проект вошли многие из разработанных ранее, но не принятых предложений, в частности:

1. Оставить один разделительный знак ь: вьюга, адьютант, обьем .

2. После ц писать всегда и: цирк, циган, огурци .

3. После ж, ч, ш, щ, ц писать под ударением о, без ударения - е: жолтый, желтеть.

4. После ж, ш, ч, щ не писать ь: настеж, слышиш, ноч, вещ .

5. Отменить двойные согласные в иноязычных словах: тенис, корозия .

6. Упростить написание н - нн в причастиях.

7. Сочетания с пол- писать всегда через дефис.

8. Изъять исключения и писать впредь: жури, брошура, парашут; заенька, паенька, баеньки; достоен, заец, заечий; деревяный, оловяный, стекляный .

С 1962 года обсуждение проекта велось главным образом в профессиональной периодике - в первую очередь в журналах «Русский язык в школе», «Вопросы культуры речи» и в «Учительской газете». Проект получил множество откликов, как позитивных, так и критических. К концу 1964 года дискуссия в печати прекратилась, проведение проекта в жизнь закончилось на специальном заседании отделения литературы и языка президиума Академии наук СССР. После 1964 года комиссия не собиралась и прекратила свое существование в 1969-м, после смерти академика Виноградова. Уже после прекращения дискуссии вышла в свет фундаментальная историческая работа, выполненная по заданию комиссии, - «Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии (XVIII-XX вв.)» (1965).

4. Проект 2000 года

В 1988 году распоряжением отделения литературы и языка Академии наук СССР была воссоздана в новом составе орфографическая комиссия. С конца 2000 года ее председателем стал профессор Владимир Лопатин. Основной задачей комиссии стала подготовка нового свода правил русского правописания, который должен был заменить «Правила русской орфографии и пунктуации» 1956 года. Еще в 1991-м под руководством Лопатина появилось 29-е, исправленное и дополненное, издание «Орфографического словаря русского языка», который до того на протяжении 15 лет не дополнялся и выходил только стереотипными изданиями (последним дополненным было 13-е издание 1974 года). Но уже с самого начала 1990-х была поставлена задача подготовки принципиально нового - и по объему, и по характеру вводимого материала - большого орфографического словаря. Он был опубликован в 1999 году под названием «Русский орфографический словарь» и включил 160 тысяч словарных единиц, превзойдя по объему прежний более чем в полтора раза. Годом позже был выпущен «Проект “Свод правил русского правописания. Орфография. Пунктуация”».

Новый свод был призван регламентировать написания возникшего в языке второй половины ХХ века языкового материала, устранить недостатки, которые обнаружились в своде 1956 года, и привести правописание в соответствие с современным уровнем лингвистики, предлагая не только правила, как было в своде 1956 года, но и научное их обоснование. Новым было и то, что допускалась вариативность некоторых написаний. Вот несколько нововведений:

1. Писать без буквы Й перед Е нарицательные имена существительные с компонентом ЕР: конвеер, стаер .

2. Писать брошура и парашут , но жюльен , жюри, монтежю, амбушюр, пшют, фишю, шютте, шюцкор.

3. Расширить употребление разделительного Ъ перед буквами Е, Ё, Ю, Я: артъярмарка ; военъюрист, госъязык, детъясли, инъяз .

4. Правило об НН и Н в полных формах страдательных причастий прошедшего времени: для образований от глаголов несовершенного вида принимаются написания с одним Н. Для образований от глаголов совершенного вида сохраняются единые написания с двумя Н.

Опасаясь повторения истории с проектом 1964 года, члены орфографической комиссии не сообщали до времени о подробностях, однако не учли того, что общественность в середине 1960-х уже была отчасти подготовлена недавним сводом 1956 года и дискуссией в педагогической периодике. Обсуждение в широкой прессе началось в 2000 году, а поскольку инициировали его неспециалисты, то членам комиссии и рабочей группы пришлось занимать разъяснительно-оборонительную позицию. Эта неблагоприятная для нового проекта дискуссия продолжалась примерно до весны 2002 года. В этой ситуации дирекция Института русского языка уже было решила не подавать на утверждение составленные свод и словарь, и потому комиссия отказалась от самых ярких предложений, оставив преимущественно те, что регламентировали написание новых слов.

В конце концов в 2006 году был опубликован справочник «Правила русской орфографии и пунктуации» под редакцией Владимира Лопатина, который был предложен специалистам для обсуждения, уже без «радикальных» перемен. Таким образом, вопрос изменений в современном правописании еще не закрыт. В 2005 году вышло новое, исправленное и дополненное, издание «Русского орфографического словаря» объемом около 180 тысяч слов. Этот нормативный словарь утвержден Академией наук, в отличие от «Правил», которые должны утверждаться правительством России, и уже является обязательным.

Мнение лингвистов

Большинство ученых обычно согласны с тем, что рано или поздно орфографию менять необходимо. Другое дело, что не все согласны с тем, что менять ее нужно именно сейчас и именно так, как предлагается. Неприятие реформы по историческим основаниям (сохранение традиции) иногда было связано с идейно-политическими взглядами самих ученых, как в случае видного члена Союза русского народа, академика-лингвиста Алексея Соболевского. В советское и постсоветское время такого рода аргументация стала преимущественно достоянием неспециалистов.

В то же время растущая специализация внутри цеха лингвистов привела к тому, что обычно языковед вне сферы своих интересов уже не является экспертом, в частности, по проблемам правописания и его реформирования. При том, что понимание необходимости изменений или реформы с течением времени среди лингвистов нарастало, сами вопросы орфографии перестали ощущаться как актуальная научная проблема. И вообще стоит отметить, что в 2000-е в публичной полемике отрицательные мнения редко подкреплялись чисто научной аргументацией. Например, даже люди с академическими степенями вели речь о реформе русского языка - мероприятии, в принципе невозможном. Риторика запугивания, свойственная еще спорам середины 1960-х, задействовалась и здесь, когда речь вели об «угрозе реформы русской орфографии» (курсив мой. - О.К.). Доктор филологических наук Игорь Добродомов уже постфактум удовлетворенно писал:

«Не так давно общественность отстояла русский язык от ненужного и вредного реформирования. Важно отметить, что большую роль в этом добром деле сыграла Л.А. Путина, которая взяла на себя трудное дело заботы о русском языке».

Здесь интересна не только отсылка к «высочайшим лицам», но и то, что опубликована статья в органе национал-патриотов - нынешних единомышленников академика Алексея Соболевского.

Наиболее умеренные лингвистические аргументы против реформы квалифицировали ее как «сырую» или «непоследовательную», допускающую много исключений из вводимых правил; при том, что любое изменение действующей орфографии не может не быть компромиссом, а сами критики отнюдь не были радикалами или сторонниками возврата к проекту 1964 года. Большинство упреков касалось уже не лингвистической стороны, а именно адресации реформ («изложено слишком специальным языком, доступным только лингвистам») и механизма реализации . Последний пункт заслуживает отдельного рассмотрения.

Гласность

Вопрос формата обсуждения - ключевой для всех орфографических перемен в России в ХХ веке. Главным адресатом реформ были учителя русского языка: именно они подняли вопрос о необходимости реформы еще в конце XIX века; в 1930-х годах проекты готовили и обсуждали в основном специалисты, часто делая это и на страницах педагогических изданий. В 1955-1956 годах в дискуссии участвовали учителя, преподаватели вузов, сотрудники Академии наук, но не центральная (массовая) пресса. Педагогическая пресса и в начале 1950-х, и в середине 1960-х была центром обсуждения предлагаемых инноваций, в первую очередь с дидактической точки зрения, а массовые издания предоставляли свои страницы для разных точек зрения обычно позднее, уже на пике обсуждения. Принято думать, что именно их вмешательство было фатальным для последних двух проектов.

Проект «Предложений по усовершенствованию русской орфографии», подготовленный комиссией, в 1964 году был опубликован, в отличие от всех прочих рассмотренных проектов, в центральных газетах. Выше всех эту публикацию оценили педагоги, но остальные читатели не были с ними единодушны. Кроме обычного консерватизма пишущих, которые уже выучились грамотно писать и не должны каждый год учить писать других, дело было еще и в характере самого материала. Публикация в сентябре 1964 года состоялась неожиданно, рядовые читатели явно не были к ней подготовлены, да и она сама, по словам профессора Леонида Касаткина, была сделана буквально за два дня, намного раньше, чем предполагалось. Это произошло по инициативе Ивана Протченко (хотя сам Михаил Панов был против, считая проект недоработанным). Характер полемики в центральных газетах в 1964 году разительно отличался от публикаций на страницах педагогической прессы, где обсуждения по необходимости были более деловыми и сдержанными.

Этот опыт постарались учесть руководители орфографической комиссии конца 1990-х, которые застали обсуждение 1964 года. Новый проект не был достоянием широкой общественности, во второй половине 1990-х в малотиражных академических изданиях появилось лишь несколько статей для специалистов, мотивирующих предлагаемые изменения. И в 1999 году вышел «Русский орфографический словарь» с элементами новой, еще не одобренной официально орфографии; годом позже появился и проект «Свода правил русского правописания». Наличие уже готового словаря при еще не утвержденном своде сильно ухудшило восприятие. Предварительное введение новой нормы настроило против проекта журналистское сообщество (особенно массовых, непрофильных изданий) и отчасти содействовало представлению о том, что негативное мнение прессы было единодушным. И, хотя в 2001-2002 годах Владимир Лопатин давал многочисленные интервью и разъяснения на радио, в прессе и Интернете, ситуации это не переломило.

Роль государства

Государство заинтересовано в целостности общества, что подразумевает так же и единство языковых норм. Орфография обеспечивает единство письма, которое репрезентирует единство языка. Государство же не только законодательно утверждает инновации и сами своды правил, но и поддерживает в своих интересах инициативы, предлагающие изменения. Политика царского правительства в начале ХХ века была как раз двойственной. С одной стороны, учителя, бόльшая часть которых были государственными служащими, инициировали обсуждение реформы и в своих педагогических обществах составляли проекты изменений, с другой, - уже готовые проекты реформы встречали сопротивление со стороны правительственных органов. Так Министерство просвещения издало в 1913 году специальные циркуляры о защите букв «ер» и «ять».

Однако после орфографических перемен 1917-1918 годов появились идеи и более решительных преобразований. 1920-е были временем обширного языкового строительства, в котором участвовали многие талантливые лингвисты. Когда в 1929 году для разработки радикального проекта изменений правописания была создана новая орфографическая комиссия при Главнауке Наркомпроса, была опубликована и известная статья молодых тогда филологов - Рубена Аванесова и Владимира Сидорова (учителей Михаила Панова, автора проекта 1964 года). Для становления Московской фонологической школы тема орфографических преобразований была очень важной. Но сам проект конца 1920-х был довольно скоро отвергнут, и в 1930-х наступило время кодификации. Девиз этого периода - «не менять, а закреплять» - реализовался во многих аспектах жизни страны. В это время начинает выходить словарь Дмитрия Ушакова - первый нормативный толковый словарь русского языка. Для орфографии это тоже время упорядочения. В 1931 году был созван Всероссийский орфографический съезд, а в 1932-м вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об учебной программе и режиме в начальных и средних школах», которое требовало соблюдения строгой нормы.

Проект 1951 года, как и окончательная редакция свода 1956-го, публикуется под грифом Министерства просвещения РСФСР и Академии наук - Института языкознания. Роль государства в лице Министерства просвещения во всей этой подготовительной работе была заметной и действенной, закрепленной в наименовании государственной орфографической комиссии. Позднее (в 1964-м и 2001 годах) государство, с одной стороны, делегировало полномочия уже академически-«общественной» орфографической комиссии (проект 1964-го публиковался под грифом Института русского языка и орфографической комиссии), а с другой, - отстранилось от конечного результата ее работы.

В то же время работа над этими проектами велась отнюдь не в автономном режиме, поскольку вопрос о введении изменений является государственной прерогативой. Можно наверняка утверждать, что и позиция таких официальных языковедов, как Иван Протченко, и решение президиума Академии наук об отклонении проекта изменений было предрешено консультациями в Министерстве просвещения и отделах ЦК КПСС. Сейчас доступны лишь «заключительные» материалы, опубликованные в специальной подборке журнала «Русский язык в школе», уже в предисловии к которой сказано:

«По мнению большинства выступивших в печати, в настоящее время нет серьезных объективных оснований для внесения существенных исправлений в сложившуюся систему русского правописания, имеющего длительную традицию и в целом хорошо обслуживающего потребность письменного общения нашего народа».

На уровне устной истории и в свидетельствах членов тогдашней орфографической комиссии отмену реформы правописания связывают со снятием «волюнтариста Хрущева» в середине октября 1964 года.

В 1990-2000-х роли и функции государства были уже закреплены законодательно: вначале появился закон от 25 октября 1991 года № 1807-I «О языках народов Российской Федерации», позже - федеральный закон от 1 июня 2005 года № 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации», который указывает, что порядок утверждения норм современного русского литературного языка определяется правительством Российской Федерации (ст. 1 п. 3.). Последний акт был принят позже проекта 2000 года, который, таким образом, оказался вне четко очерченного законодательного поля.

Предложенная в 2000 году новая редакция свода правил была опубликована под грифом Института русского языка РАН и орфографической комиссии без указания правительственных органов или Академии в целом. В 2001 году специальное заседание комитета по образованию и науке Госдумы было целиком посвящено обсуждению реформы правописания, и большинство его членов отрицательно восприняли предложения ученых. Группа депутатов Госдумы подготовила даже проект постановления нижней палаты «О недопустимости реформы русского языка». Но никакого документа Дума в итоге так и не приняла, и вопрос был переадресован правительственному совету по русскому языку, созданному в самом конце 1997 года (положение о его работе и новый состав были предложены постановлением правительства № 41 от 17 января 2000 года). Однако совет прежде всего занимался поддержкой, сохранением и пропагандой русского языка за рубежом, поэтому вопросы правописания не были для него приоритетными.

В результате механизм принятия масштабных изменений - от разработки проекта учеными-экспертами до утверждения его на государственном уровне - закреплен не был. В 2002 году орфографическая комиссия приняла решение об изменении характера нового свода правил. Символическим подведением итогов орфографических дебатов начала 2000-х стали нередко цитируемые слова Людмилы Путиной:

«Реформа, проводимая Академией наук, представляется мне абсолютно конъюнктурной, потому что в эпоху становления экономики в нашей стране реформа языка, который все еще развивается, [не нужна], и совершенно несвоевременно реформировать язык».

Отвергнутая как единая совокупность предложений по изменению правописания, «реформа Лопатина» показала и степень общественного консерватизма, и необходимость медленной, малозаметной работы по уточнению словарных норм, которая не прекратилась и после 2001 года. Уже после вынужденного отказа от наиболее «радикальных» предложений в 2005-м увидел свет новый «Русский орфографический словарь», а в 2006-м - академический справочник «Правила русской орфографии и пунктуации», одобренный орфографической комиссией РАН. Работа над ними продолжается.

Заинтересованные пользователи, или Кому это все надо?

Кроме ученых как экспертов, депутатов Думы как законодателей и правительства как исполнителя законов, любые изменения в правописании особенно касаются группы «заинтересованных пользователей». Они отличаются от обычных грамотных людей тем, что так или иначе профессионально работают с письменным или печатным словом. Это педагоги, обучающие грамоте; писатели, сочиняющие тексты; редакторы и корректоры, делающие чужие тексты грамотными. Эти люди внимательнее всех относятся к писаному слову, и их мнение считается более авторитетным. О другой, намного большей, группе пользователей - школьниках, обучающихся грамоте, - вспоминают редко и, как правило, только инициаторы изменений, поскольку считают, что результатом их работы будет упрощение правил и обучения письму.

Некоторые аргументы, как за, так и против, почти не меняются с течением времени и повторяются от проекта к проекту. В обе стороны работает аргумент об экономии средств. В 1917 году выступающие за реформу говорили об экономии бумаги, облегчении труда наборщиков (в основном за счет изъятия Ъ ) и сокращении механической зубрежки в школе (оптимизация труда учителей). В 1964 году сторонники нового проекта развивали этот же педагогический аргумент. В то же время их противники говорили и писали о расточительстве средств в связи с изданием новых словарей и школьных учебников, переподготовкой педагогов и работников издательской сферы.

Еще один явно недостоверный аргумент был в ходу и до 1917 года, и после 2000-го: «необходимость перепечатывать все». Связанная с реформой замена орфографических словарей (которые и так издаются) и школьных учебников (которые переиздаются каждый год) представлялась некоторыми участниками полемики как потребность в перепечатке всего корпуса литературы. Вслед за этим аргументом именитые и безвестные критики уличают в корыстолюбии то издателей, которые смогут заработать миллиарды на массовом издании новых словарей и справочников, то членов орфографической комиссии, якобы пытающихся с помощью реформы «перенаправить денежные потоки в руки» Института русского языка.

Учителя - самая благодарная и заинтересованная сторона в отношении улучшения правописания, при том, что бóльшая часть работы падает на них: им нужно менять содержание обучения и собственные привычки. О проекте 2000 года они мало знали, так как орфографическая комиссия (в составе которой были и учителя) решила публиковать только подготовленный проект. Главный аргумент учителей технологический: новые правила позволяют уменьшить количество ошибок и развивать на уроках владение культурной речью вместо механического заучивания правил. Для учителей правописание не только средство, но и цель. Они ориентируются не на поддержание нормы как таковой, а на обучение грамотному письму в комплексе с культурой речи и знанием художественной литературы. Рабочее отношение к письменной форме языка делает их меньшими фетишистами по отношению к существующим нормам. Невысокий уровень грамотности, с которым сталкиваются и учителя старших классов, и вузовские преподаватели, связан не только с устойчивым «нежеланием нынешних детей учиться», но и с объективными трудностями усвоения русской орфографии.

Другая группа заинтересованных пользователей - писатели. Писатели-авангардисты, склонные к эксперименту с формой и языком, не высказывались против изменения правописания. Даже в 1960-е годы, когда писатели явились мощной противодействующей реформе силой, былые реформаторы или их союзники, вроде Виктора Шкловского и Корнея Чуковского, высказывались за предлагаемый проект. Полностью «за» выступал и Лев Успенский - популяризатор знаний о языке и выпускник петроградского Института истории искусств, где преподавали и задавали тон создатели русского формализма. А писатели условно «традиционной» ориентации обычно оставались консерваторами и в смысле правописания. Против реформы начала ХХ века были Лев Толстой и Александр Блок, против реформы 1964 года - Борис Заходер, Вера Инбер, Семен Кирсанов, Илья Сельвинский, Галина Серебрякова и приглашенные в орфографическую комиссию Михаил Исаковский и Леонид Леонов. Последний, вместе с другим оппонентом реформы литератором Олегом Волковым, в 1960-х был в числе идейных вдохновителей движения русских националистов, так называемой Русской партии. Интересен пример Мариэтты Шагинян, которая как член символистского салона Мережковских выступала против реформы в 1917 году и уже как заслуженный советский писатель, создатель программного романа «Гидроцентраль» и цикла романов о Ленине, - против проекта 1964 года. Защита привычных норм как культурно легитимированных и единственно возможных объединяла таких абсолютно разных по стилю и мировоззрению писателей, как Блок и Толстой в начале ХХ века или Александр Солженицын и Татьяна Толстая век спустя.

В обсуждении проекта 2000 года «охранительную» роль писателей взяли на себя журналисты. Именно они публично проговаривали неприятие новых норм с позиции обычного грамотного человека, ставя под сомнение цели и смысл любого «вмешательства в язык». В числе авторов отрицательных отзывов были не только журналисты центральных СМИ, но и колумнисты общественно-политических газет и глянца (Александр Привалов, Александр Агеев). Немногие голоса специалистов-популяризаторов (Ирина Левонтина в «Итогах») потонули в дружном хоре несогласных. В обзорной работе, содержащей контент-анализ прессы за 2001-2002 годы, говорится о качестве интереса СМИ к данной проблеме.

К числу привилегированных пользователей принадлежат также редакторы и корректоры. В частности, среди материалов, фактически снимающих с повестки дня вопрос о проекте 1964 года, была заметка об обсуждении предложений орфографической комиссии в издательстве «Советская энциклопедия». В демократическую эпоху издательские работники также получили права голоса и высказывались не в пользу реформы:

«Как только появилась школа Лопатина, какой-то худо-бедно существовавший порядок в правописании вообще разрушили, развели какую-то дурацкую полемику. Русский язык и так настолько сложен, а тут пытаются установить полный хаос.

По крайней мере, правила Розенталя не в пример Лопатину четкие и ясные. И лично я буду их придерживаться, несмотря ни на что. Так же думают все мои коллеги: корректоры, редакторы текстов, филологи - все, с кем я говорила на эту тему. Так что мы протестуем против этой реформы словом и действием и не допустим ее».

Последняя цитата с Интернет-форума не столь простодушна, как кажется. Понятно, что на основе правил 2000 года должна была появиться новая версия руководства для издательских работников вроде популярного «Розенталя», и в итоге новое издание «Справочника по правописанию и литературной правке» (2003) уже содержит ряд изменений «по Лопатину», например в употреблении прописных букв. Позиции СМИ даже относительно официально принятых изменений могут быть весьма влиятельными, как показывает пример такой страны с давними традициями федерализма и децентрализации, как Германия: именно журналистам и работникам крупных издательских концернов почти удалось саботировать тамошние орфографические изменения конца 1990-х годов.

Гораздо реже именно пользователи выступали как соинициаторы реформ. Для писателей, журналистов и издательских работников язык - вещь статусная. Они уже пользуются высокой культурой и не хотят терять своей компетентности. Действительно, любые изменения орфографии временно опять сажают за парту людей, уже грамотных. Вместе с тем, в силу своей задачи информировать или развлекать читателей, они далеки от идеи и практики просвещения еще не прикоснувшихся к нормам высокой письменной культуры (что ежедневно делают учителя). Эти заинтересованные пользователи считают усилия, уже затраченные ими на изучение правописания, важным вложением, а облегчение правил для будущих поколений - не таким уж обязательным, в духе «мы учили, и вы выучите».

В современной постмодерной и посттоталитарной культуре кодификаторы оказываются в меньшей чести. Тем больше они сопротивляются уравниванию со «школьниками» и отстаивают свои знания и навыки уже как привилегии - причем это вовсе не ученые, а писатели и журналисты. Постмодернист Толстая в начале 2000-х неожиданно оказывается - если спроецировать ее позицию на середину 1960-х - единомышленницей не авангардиста Шкловского, а реакционера Леонова. Но мнение Леонида Леонова в 1964 году в публичной дискуссии «весило» много больше, чем реплика Татьяны Толстой в 2001-м:

«Надо заколотить двери Академии наук, где заседают эти придурки, и попросить их заняться более полезным для народного хозяйства делом. Система правописания у них - как лапша “Доширак”: раз - и готово… А страна может запросто взбунтоваться».

Современная писательница довольно грубо выразилась по поводу «придурков»-лингвистов, тем самым, очевидно, выступая за «высокую» культуру. Ведь ей приходится утверждать свои культурные, кодификаторские и прочие привилегии (законодателя не только вкусов, но и языка), будучи представителем уже не государственной касты «инженеров человеческих душ», а фигурой постсоветской элиты - верхней прослойки гетерогенной и омассовленной культуры.

Как известно из истории реформирования русской орфографии, уже грамотные люди могут приспособиться к любым изменениям графики или орфографии, но не хотят. Большинство грамотных и образованных практически всегда против таких реформ, справедливо считая, что понесут заметный урон. На самом деле такой урон несут только люди, много пишущие и читающие, но они и громче всего протестуют. А поскольку они могут протестовать не только устно, но и печатно, то слабые голоса тех, кому реформа сразу несет пользу, не слышны. При том, что «люди пера» становятся менее грамотными очень ненадолго, но даже эта временная «потеря грамотности» как части культурного капитала для них весьма болезненна.

Заключение: время реформы

Итак, в двух рассмотренных неудачных попытках реформ, причины «поражения» не сводятся ни к слабостям их лингвистической подготовки, ни к прямому противодействию государственных структур. Несмотря на общее происхождение из идей реформаторов начала ХХ века, они развивали две разные логики упорядочивания правописания: радикальная 1964 года более последовательно воплощала фонематический принцип, а компромиссная 2000 года ориентировалась на уже устоявшиеся написания и «подправления» столь же компромиссного свода 1956 года.

Работа орфóграфов протекает между двумя полюсами: системных и текущих изменений - в словарном составе языка и в медленно меняющейся письменной практике. Орфографам приходится даже вне реформ быть кодификаторами - упорядочивать вновь поступающий материал: закреплять написание новых слов, устанавливать дефисное или слитное написание, определять прописные буквы, выбирать транскрипционный или транслитерационный принцип для заимствованных слов и так далее.

В этом смысле отсутствие изменений в переизданиях орфографического словаря между 1974-м и 1991 годами создало, с одной стороны, ощущение стабильности, что явилось невыгодным фоном для проекта 2000 года; а с другой стороны, вызвало то напряжение, которое этот проект и должен был разрешить: сколько за эти годы появилось новых слов, которые нужно было отразить, в том числе слов со спорным написанием! И все же критической массой для успешной реализации проекта это не стало.

Опыт обсуждения проекта 2000 года показал, что одними только научными доводами консервативного настроя просвещенной публики не переломить. Недаром некоторые ученые, рассуждая сегодня о перспективах орфографических реформ, говорят о практике просвещенного абсолютизма , когда разумное и полезное правило «декретируется» без обсуждений и оговорок. Неудача проектов 1964-го и 2000 годов ставит вопрос о необходимости тщательно продуманной пропаганды и организационного обеспечения, своего рода «бизнес-плана», реформы. Из плоскости лингвистики эта проблема переходит в область языковой политики: реформаторам будущего, наверняка, придется гораздо полнее и шире задействовать выводы и подходы социолингвистики и опыт пиар-технологий, в частности, социальной рекламы.

Будущая реформа подразумевает вопрос: когда текущих изменений окажется недостаточно? Когда нарастет потенциал перемен, если учесть, что повсеместная грамотность замедляет некоторые языковые процессы? Примером может служить английский язык, где радикальные реформы не проводились несколько веков и не планируются. С другой стороны, нужно ли эти проблемы перекладывать на плечи следующих поколений? Этот вопрос не новый, он возникал и при разработке проекта 1964 года.

И здесь снова возникает вопрос о механизме принятия реформы и роли государства. Наиболее радикальные предложения после 1917 года выдвигались в 1930-м и 1964-м, в моменты значительных общественных переломов. Напротив, в годы стагнации более сильным оказывалось предубеждение против каких бы то ни было изменений. Обе реформы - 1964-го и 2000-го - стали предметом обсуждения на излете реформаторского цикла в истории страны, когда демократический, в принципе, механизм «общественных дискуссий» сработал против нововведений. Из трех принципов подхода к орфографии (системность для ученых, упрощение для педагогов, привычка или традиция для пользователей) самым сильным оказался третий. Как и куда ехать, дважды определяли не конструкторы, и даже не механики, а пассажиры. Вместе с тем, в отличие от начала ХХ века, перед государством больше не стоит задача увеличить количество грамотных, поэтому нынешнее облегчение (педагогический компонент орфографических реформ) уже не кажется принципиальным. Еще при обсуждении проекта 2000 года Виктор Живов проницательно заметил:

«У нас нет никаких социальных предпосылок для того, чтобы что-то существенным образом менять. Мы не живем в тех условиях, как мы жили в начале XX века, когда большинство населения было неграмотным, стоял вопрос о борьбе с неграмотностью и так далее. У нас грамотное общество, не слишком грамотное, но кое-как оно справляется с употреблением письменного языка».

Автор самой подробной работы по истории орфографии в России Татьяна Григорьева сделала общий вывод, что особенно удобно преобразовывать орфографию, когда в стране идут общие реформы, мало грамотных и - добавим от себя - остается высоким авторитет науки.

Похоже, уже имея после 1956 года хорошую орфографию, общество считает, что не нуждается в лучшей. Ситуация патовая: ученые готовы предложить несколько вариантов улучшения правописания, грамотное общество не желает никакого изменения, при том, что языковые процессы не останавливаются. Разрешением этого противоречия может стать не только перспектива неизбежной реформы в эпоху неминуемых будущих перемен, а своеобразный шаг в сторону - смягчение «орфографического режима» и допущение некоторых вариативных написаний. Сейчас в филологической литературе это принято связывать с преодолением тоталитарного сознания, однако представляется, что вопрос глубже и связан с выходом за пределы модерна с его преимущественно упорядочивающим и унифицирующим подходом к функционированию языка.

Кроме привычного специалистам постепенного нарастания глубинных языковых изменений, прежде всего в устной речи, сейчас наблюдаются и процессы своеобразного орфографического «самоупорядочивания». Они особенно заметны благодаря, во-первых, интенсивному росту текстового пространства Интернета и, во-вторых, активному заимствованию в последние десятилетия иностранных слов, написание которых еще не утверждено в словарях. Как частный, но яркий пример этого упорядочения можно привести и стихийное употребление «необязательной» буквы Ё с конца 1990-х (сейчас орфографическая комиссия закрепила более широкое употребление Ё в новых «Правилах русской орфографии и пунктуации»).

В конечном счете процессы общего регулирования правописания - и место государства в нем - становятся все более дробными и локальными. В этом ключе может также быть рассмотрена инициатива Министерства образования и науки РФ, утвердившего 8 июня 2009 года своим распоряжением список нормативных словарей. В начале сентября обсуждение этого списка вызвало много споров в прессе. Причиной стала явная недостаточность этого списка, хотя гораздо громче звучали голоса тех, кто за многие годы впервые открыл словари и обнаружил, что нормы изменились. На этом примере можно видеть, как меняется место государства в современных процессах упорядочения орфографии. Если первая половина ХХ века была временем своеобразного господства государства над орфографией (как одной из областей государственного порядка), то постепенно верховная политическая власть - при всех сменах режима и идеологического курса - отходит от установки на крупные перемены и помещает правописание в область частной административной «оптимизации» и бюрократического манипулирования.

____________________________________________________

1) Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии (XVIII-XX вв.) / Под ред. М.В. Панова. М., 1965; Панов М.В. А все-таки она хорошая! М., 1964; Григорьева Т.М. Три века русской орфографии . М., 2004; Бреусова Е.И. Работа над усовершенствованием русского правописания в послеоктябрьский период и вопросы общей теории орфографических реформ. Автореферат… канд. филол. наук. Красноярск, 2000 (http://linguists.narod.ru/downloads4.html).

2) См. подробнее: Чернышев В.И. Ф.Ф. Фортунатов и А.А. Шахматов - реформаторы русского правописания // Шахматов А.А. Сборник статей и материалов . М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947.

3) Беседы с М.В. Пановым // Жизнь языка. Сборник к 80-летию М.В. Панова. М., 2001. С. 516-518.

4) Проект «Свод правил русского правописания. Орфография. Пунктуация». М., 2000 (www.gramma.ru/KOL/?id=4.2).

5) Как это было в начале ХХ века и даже в начале 1960-х - в тех проектах принимали участие не только заслуженные ученые, но и молодые перспективные лингвисты, затем реализовавшие себя в других научных областях.

6) Рахманова Л. О реформе орфографии // Отечественные записки. 2002. № 1. С. 177.

7) Добродомов И. Чем грозила и грозит «реформа» орфографии // Русский вестник. 2003. 27 июля (www.rv.ru/content.php3?id=1099).

8) Интервью с Леонидом Касаткиным 12 февраля 2008 года; реплика Ирины Левонтиной в передаче «Русский язык» цикла «Россия как цивилизация» на «Радио Свобода» 10 декабря 2000 года (www.speakrus.ru/articles/strel1.htm).

9) Подробней см.: Алпатов В.М. 150 языков и политика. 1917-2000. Социолингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства . М., 2000.

10) Аванесов Р.И., Сидоров В.Н. Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка // Реформатский А.А. Из истории отечественной фонологии . Очерк. Хрестоматия. М., 1970. С. 149-156 (http://danefae.org/djvu/izistorii/).

12) Жуков Б. Пропадающая грамота // Итоги. 2001. 5 июля. См. также: http://palm.newsru.com/russia/27jun2001/russian.html.

13) См., в частности: Жена Путина решила остановить реформу русского языка // Газета.ру. 2002. 16 апреля (www.gazeta.ru/2002/04/16/last49199.shtml); Добродомов И. Указ. соч.

14) На это обращали внимание авторы книги: Букчина Б.З., Калакуцкая Л.П., Чельцова Л.К. Письма об орфографии. М.: Наука, 1969. С. 33-34; см. также: Хан-Пира Э. Новый орфографический словарь и новый проект упорядочения русской орфографии // Знамя. 2001. № 9.

15) Храмых А.В. Проект реформы русской орфографии 2001-2002 гг.: опыт контент-анализа . Петрозаводск, 2006 (www.5ballov.ru/referats/preview/70140).

16) Русский язык в школе. 1964. № 6. С. 49-51.

18) Гузар О. Европейський зигзаг ортографії // Критика. 2003. № 4; Смех сквозь слезы, или Реформа немецкого правописания // Подробности. 2003. 1 августа (http://podrobnosti.ua/society/2003/08/01/70651.html); Дзагуто В. Орфографический саботаж // Время новостей. 2004. 9 августа (www.vremya.ru/print/104701.html).

19) Цит. по: Пуля И. «Парашут» для поколения «Пепси» // Труд. 2000. 10 декабря (www.trud.ru/article/12-10-2000/13381_parashut_dlja_pokolenija_pepsi.html).

20) Реплика Виктора Живова в передаче «Русский язык» из цикла «Россия как цивилизация» на «Радио Свобода» 10 декабря 2000 года (www.speakrus.ru/articles/strel1.htm).

21) Кузьмина С.М. Об умягчении нравов русской орфографии (к проблеме вариативности написаний) // Жизнь языка . М., 2001. С. 406-411.

22) Калакуцкая Л.П. Русский литературный язык в конце второго тысячелетия // Филологический сборник: К 100-летию… В.В. Виноградова. М., 1995. С. 213; Чудакова М.О. Язык распавшейся цивилизации: материалы к теме // Новые работы: 2003-2006. М., 2007.

23) См.: Правила русской орфографии и пунктуации. Полный академический справочник / Под ред. В.В. Лопатина. М.: 2007 (www.ruslang.ru/doc/bukva_jo.pdf).

Мощные привороты в домашних условиях, чтобы приворожить любимого парня Как навсегда приворожить любимого мужчину без последствия

Заработок в интернете на кулинарных рецептах блюд

Баклажаны с фаршем — самые вкусные блюда, приготовленные по интересным рецептам Баклажаны кружочками с фаршем жареные

Луи Пастер биография, изобретения - scireg — LiveJournal