Связующим звеном между поэтом и народом у Некрасова выступает Муза. Этот образ столь же условен и литературен, как и другие, составляющие мифологию поэта в лирике начала XIX века.
В античной мифологии музы были первоначально нимфами источников (в представлениях древних вода обладала исцеляющей и вдохновляющей силой). Музам стали приписывать дар творчества и способность одаривать людей талантами. У древнегреческого поэта Гесиода девять сестер Муз (дочерей Зевса и богини памяти Мнемозины) поют на пирах богов и вдохновляют поэтов.
У Пушкина Муза — символ соприкосновения человека с божественным началом. В первых строфах восьмой главы «Евгения Онегина» Пушкин осмысляет собственное творчество через историю своей Музы: она пробуждает в юном поэте творческий дар, становится его верной подругой, сопровождает его на всех этапах жизненного пути. Муза меняет обличья, символизируя перемену мест и новые темы поэзии: она то резвая «вакханочка» на пирах юности, то смелая всадница в горах Кавказа, то дикарка среди цыганских шатров в Молдавии, то «барышня уездная», «с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках», то спутница поэта на светском рауте. Муза Пушкина — индивидуализированный образ: она прелестна, женственна, переменчива, то шаловлива, то робка. Она прекрасна своей простотой, и поэт испытывает к ней то нежное, то ревнивое чувство, он гордится ею:
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей
…
На прелести ее степные
С ревнивой робостью гляжу.
В других произведениях Пушкина Муза заменяет самого поэта, она — часть его творческой личности. Поэтому поэт обращается к ней, как к самому себе («Веленью Божьему, о Муза, будь послушна...»). Образ Музы нужен поэту как один из приемов для самохарактеристики: Муза — его второе «я», выражение его творческой программы, его понимания поэзии.
Образ Музы в лирике Некрасова принципиально иной. Он прямо заимствует его из поэзии начала XIX века, но придает этому образу совсем другой смысл, тем самым подчеркивая свой разрыв с классической традицией. Стихотворение 1852 года «Муза» начинается с отрицания:
Нет, Музы ласково поющей и прекрасной
Не помню над собой я песни сладкогласной!
Некрасов смело рискует сопоставить себя с Пушкиным, соотнося его Музу со своей. Исходным в этом сопоставлении оказывается мотив детства («В пеленках у меня свирели не забыла...»), который, как и у Пушкина в стихотворении «Муза» (1821) и в восьмой главе «Евгения Онегина», намечает тему становления поэта от детства к отрочеству и юности. Замечательно, что «пеленки» в стихотворении Некрасова — «пушкинские», они взяты из стихотворения «Наперсница волшебной старины...» (1821):
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.
Как видим, Некрасов берет материал не столько из жизни, сколько из литературы, и при этом полемически заостряет его. Вместо поэтических «пелен» Некрасов ставит подчеркнуто бытовые, жизненно конкретные «пеленки». Он переосмысливает классическую мифологему: его Муза — не юная подруга, не богиня, она — бедная, нелюбимая, неласковая, суровая, что-то вроде няни-крестьянки, замученной тяжким трудом («согбенная трудом, убитая кручиной»). Муза названа «печальной спутницей печальных бедняков», рожденных для «труда, страданья и оков». Колыбель младенца — будущего поэта стоит в «убогой хижине», освещенной «дымной лучиной».
Смысловой центр одноименного стихотворения Некрасова — пение Музы. Д. С. Мережковский замечает по поводу некрасовской Музы, что у нее «нет вовсе лиры, а есть только голос». Она «не играет, а поет; не поет, а плачет <...> это не пение струн, а певучесть рыданий». Муза плачет над колыбелью, вторя детским «рыданьям», или поет «разгульную песню», в которой тоже слышится «скорбный стон». Голос Музы, «плачущей, скорбящей и болящей», иногда звучит грозно, мстительно, она не качает колыбель, а в порыве ярости «бешено» играет ею.
В образе Музы Некрасова соединяются любовь и ненависть, желание борьбы и прощение. «Музой мести и печали» назовет он свою покровительницу в стихотворении 1855 года («Замолкни, Муза мести и печали! »).
В стихотворении «Муза» поражает вторжение в текст еще одного сугубо прозаического мотива — денег, расчета, «грязной суеты». Так определена низкая, непоэтическая сторона жизни — удел бедняков, для которых богатство — неосуществимая мечта. Некрасовская Муза унижена и этой мечтой о богатстве. Она изображается не только «скорбящей и болящей», но и «униженно просящей, которой золото — единственный кумир».
В пушкинском стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» уже соприкасались поэзия и деньги (расчет). Однако там поэт вовсе не был унижен необходимостью продавать создания своего творчества; это было осмыслено как естественная необходимость. Поэт и книгопродавец могли спокойно «условиться», сойтись в цене. У Некрасова Муза одержима жаждой денег, и поэт этого стыдится — стыдится, что его «юношеских лет прекрасные мечты» смешиваются с мелочной житейской суетой. Бедность, унижение, надрыв, жажда денег, стыд — это мотивы Достоевского; не случайно Достоевский после смерти Некрасова писал о своей к нему близости, и именно он произносил надгробную речь на могиле поэта.
В анализируемом стихотворении Муза оказывается проводником поэта «Чрез бездны темные Насилия и Зла, Труда и Голода»; в более раннем тексте (1848) поэт сам приводит свою Музу — и не на «раут светский», как у Пушкина, а на Сенную площадь (здесь снова очевидна близость с Достоевским: образ—«шестой час», «Сенная»—будущее «Преступление и наказание»).
…Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
В этом раннем стихотворении поэт преподает урок своей Музе, еще не ведающей горя и зла, он учит ее видеть в униженной крестьянке «сестру». В стихотворении, написанном через 30 лет (в декабре 1877 года, накануне смерти поэта), уже сама Муза «иссечена кнутом». Так замыкается круг некрасовских текстов о поэзии:
О Муза! я у двери гроба!
Пускай я много виноват...
…
Не плачь! завиден жребий наш,
Не надругаются над нами...
Муза здесь не замещает поэта, она стоит рядом с ним, разделяет его участь, у них общая судьба. Оба стоят у «позорного столба». И этот «столб» заменяет «памятник» поэту. Своей вечной спутнице — бессмертной Музе страдающий поэт завещает сохранить союз с «честными сердцами», а ее страдание объявляется близким русскому сердцу. Как и в других стихотворениях Некрасова, поэтическое высказывание представляет здесь «энергический и горький взрыв» (слова И. С. Тургенева), в котором драматически переплетаются противоречивые чувства — вины и гордости, интонации мольбы и рыдания. Пушкин свою Музу боготворил: то обожествлял, то командовал ею. Отношения Некрасова с Музой сложнее — это и сострадание, и суровость, она — и защитница, и мучительница, и последний друг. В предсмертных «Последних песнях» поэт в тяжкий час страдания зовет на помощь Музу. В стихотворении «Угомонись, моя Муза задорная...», написанном в 1876 году, обращение к ней соединено с обращением к матери и Родине — с просьбой похоронить и защитить после смерти, не осудить напрасно. Муза — сестра — мать — Родина сливаются в предсмертной лирике Некрасова, их объединяет с поэтом общее — страдание и сострадание.
Тема поэта и поэзии — вечная в литературе. В произведениях о роли и значении поэта и поэзии автор высказывает свои взгляды, убеждения, творческие задачи.
В середине XIX века в русской поэзии оригинальный образ Поэта создал Н. Некрасов. Уже в ранней лирике он говорит о себе как о поэте нового типа. По его словам, он никогда не был «баловнем свободы» и «другом лени». В своих стихах воплощал накипевшие «сердечные муки». Некрасов был строг к себе и своей Музе. О своих стихах он говорит:
Но не льщусь, чтоб в памяти народной Уцелело что-нибудь из них… Нет в тебе поэзии свободной, Мой суровый, неуклюжий стих!
Поэт утверждает, что его стихотворения состоят из «живой крови», «мстительного чувства» и любви.
Та любовь, что добрых прославляет, Что клеймит злодея и глупца И венком терновым наделяет Беззащитного певца.
О сложении стихов Некрасов пишет как о тяжелом труде. У него нет возвышенных, поэтических интонаций, как, например, у Пушкина. В жизни Некрасову приходилось ради заработка напряженно, мучительно трудиться, а собственные стихи помогали хоть на какое-то время вырваться из обязательной повинности. Оставшись без помощи семьи, Некрасов с юности был «литературным чернорабочим». Чтобы выжить в Петербурге, ему приходилось писать рецензии, куплеты, фельетоны и многое другое. Такая работа выматывала поэта, отбирала у него силы и здоровье. Стихи Некрасова — это «суровые стихи», в них сила любви и ненависти к богачам, угнетающим народ.
На смерть Гоголя Некрасов написал стихотворение «Блажен незлобивый поэт…». В нем герой-поэт — это «обличитель толпы», который идет «тернистым путем», его не понимают и проклинают.
На новом витке истории, во второй половине XIX века, Некрасов пишет стихотворение «Пророк». Его поэт-пророк жертвует собой ради людей, их счастливой и справедливой жизни в будущем. Стихотворение написано в форме диалога пророка с человеком из толпы. Пророк Некрасова готов на жертву:
Жить для себя возможно только в мире, Но умереть возможно для других.
Пророк уверен, что служить добру можно, если принести себя в жертву, как Христос. Поэт и послан, чтобы напомнить людям о Боге. Сам Бог у Некрасова назван «Богом гнева и печали».
В стихотворении «Поэт и гражданин» возникает чисто некрасовский образ «любовь-ненависть», которого не было ни у Пушкина, ни у Лермонтова:
Клянусь, я честно ненавидел! Клянусь, я искренно любил!
В отличие от великих предшественников, у Некрасова отсутствует мотив обиды, противостояния всему миру. Его поэт — не титан и не потустороннее существо, избранное Богом. «Враждебные слова отрицанья» поэт Некрасова произносит во имя любви к людям. Некрасов отстаивал право гражданской поэзии обличать беспорядки общественной жизни:
Кто живет без печали и гнева, Тот не любит отчизны своей…
Новаторство Некрасова в том, что он по-новому осмыслил роль поэта и поэзии. Если у Пушкина в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» речь идет о творческой свободе, то у Некрасова — о долге поэта перед обществом и его гражданами.
В стихотворении «Поэт и гражданин» говорится об упадке поэзии, о времени, когда поэты в растерянности не знают, о чем писать. Пришедший к унылому поэту гражданин требует от него стихов для «дела и пользы»:
Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан.
Можно выбрать путь «безвредного» поэта, а можно приносить пользу стране. Гражданин говорит, что вокруг «стяжатели и воры» или «бездействующие мудрецы», различные безответственные болтуны. Именно сейчас обличительные стихи могут принести много пользы, стать настоящим «делом». Поэт оправдывается и приводит строки Пушкина: «Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв». Но гражданин отвечает ему: Материал с сайта
Нет, ты не Пушкин. Но покуда Не видно солнца ниоткуда, С твоим талантом стыдно спать… Не может сын глядеть спокойно На горе матери родной…
В заключительной части стихотворения Некрасов говорит о своем даровании, о Музе. Эти строки звучат как исповедь. Драма поэта, который «стоит у двери гроба», не в приближающейся смерти, а в том, что Муза покинула его, он лишился вдохновения. Некрасов представляет свою жизнь как трагический «роман» с Музой. Муза оставила поэта, потому что он не стал героем борьбы с тиранией, он «сын больного века», недостоин ее. Поэт оказался слабым человеком, не оправдал данного ему таланта.
Образ страдающей Музы показан в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом…»:
Вчерашний день, часу в шестом, Зашел я на Сенную; Там били женщину кнутом, Крестьянку молодую. Ни звука из ее груди, Лишь бич свистал, играя… И Музе я сказал: «Гляди! Сестра твоя родная!..»
Муза Некрасова — это не античное существо, а простая девушка, которую подвергают позорному публичному наказанию. Она гордо переносит его, призывая к мщению.
Самокритика Некрасова по отношению к себе не всегда обоснована. Его гражданская лирика действительно была оружием, призывала к борьбе, вносила смятение в ряды врагов свободы.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
- образ пророка у пушкина и некрасова
- долг поэта в лирике некрасова
- образ музы в стихах некрасова
- образ музы в лирике некрасова
- некрасов и его предшественники о поэте и поэзии сочинение
Введение
За четверть века своего развития (1892-1917) нереалистические литературные течения выдвинули ряд крупных талантов, чье творчество выразило существенные черты художественного сознания времени, внесло неповторимый вклад в русскую и мировую поэзию и прозу. Как и всей духовной жизни России эпохи трех революций, этим течениям была присуща напряженная, конфликтная динамика. Ее определяло противоречие между эстетическим индивидуализмом и общественными исканиями. При этом перевешивала издавна заветная для русского писателя мысль о социальной гармонии и свободном человеке, какие бы утопические формы эта мысль порой ни принимала.
Среди русских нереалистических течений - символизм, акмеизм, футуризм - первым по времени и наиболее значительным по художественным результатам был символизм. Он возник на переломе от безвременья 80-х годов к социально-политическому подъему 90-х. В 1892 г. Д. Мережковский в лекции «О причинах упадка и о новых течениях в современной русской литературе» призвал обогатить ее содержание мистической идеей и обновить поэтику с помощью символических форм и импрессионизма. Тогда же вышла книга стихов Мережковского «Символы»; ей он предпослал слова Гёте о преходящем как символе вечного. В 1894-1895 гг. появились три выпуска нашумевших брюсовских сборников «Русские символисты», демонстрировавших теорию новой лирики и ее образцы.
Образ Музы в лирике А. Ахматовой
В 1940 году, беседуя с Л. Чуковской, А. Ахматова отметила:»… Чтоб добраться до сути, надо изучать гнезда постоянно повторяющихся образов в стихах поэта - в них и таится личность антора и дух его поэзии» . Постоянно повторяющимся в лирике А. Ахматовой является образ Музы - «сестры», «двойника», «иностранки», «палача»; «странной», «стройной», «смуглой», «в дырявом платке», «насмешливой». Он открывает нам этические и эстетические установки поэта в разные годы: поиск «своего» голоса и следование традиции молодой А. Ахматовой, впоследствии - осознание важности гражданской темы и, при подведении итогов творчества, осмысление автором факта запечатленности в зеркалах искусства собственного образа и судьбы. В поэзии А. Ахматовой важен мотив двойника, связанный с темой творчества и создающий трагический пафос.
Лирическая героиня стихотворения «Музе» (1911) противопоставляет себя всем «девушкам, женщинам, вдовам», которым дано испытать обыкновенное женское счастье. Состояние несвободы («только не эти оковы») возникает у героини от необходимости сделать выбор между любовью и творчеством. Муза-сестра отбирает у нее кольцо («первый весенний подарок», «Божий подарок»), которое является символом благословенной земной любви. Небесная посланница дает творческую силу художнику, но взамен лишает возможности сосредоточиться на полноте самой жизни, превращенной в первоисточник поэтической фантазии.
Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:
«Взор твой не ясен, не ярок…»
Тихо отвечу: «Она отняла
Божий подарок» .
Стихотворение «Три раза пытать приходила…» (1911) в черновом автографе называлось «Двойник». Приходившая пытать не названа Музой, однако именно с ней в ранних ахматовских стихах связан мотив двойника. Для лирической героини земная радость невозможна, но еще страшнее то, что ее любовь несет смерть возлюбленному. Нравственная вина возникает в душе женщины-поэта без какой-либо объективной причины, в стихотворении существует только намек на предчувствие, что наказание последует за греховное ремесло.
О, ты не напрасно смеялась,
Моя непрощенная ложь! .
Из раннего творчества А. Ахматова особе выделяла стихотворение «Я пришла тебя сменить, сестра…» (1912), говорила, что сама до конца его не понимает, хоть «оно и оказалось провидческим» . Произведение состоит из двух монологов, обозначенных кавычками, и небольшого «послесловия». Муза приходит к героине, чтобы отнять у нее земное, всем, кроме художника, доступное счастье. Поэзия ассоциируется со свотом «высокого костра»: чтобы родился стих, поэт должен отлюбить, отстрадать, сгореть. А. Ахматова о связанности личного и всеобщего в творчестве писала: «Одной надеждой меньше стало, / Одною песней больше будет» . Для поэзии любовь уже не «костер», охраняемый одним человеком, а «белое знамя», «свет маяка», который горит для всех, указывает людям путь. Рождение песни художником воспринимается как обряд похорон самого себя, своих чувств. Муза-сестра занимает место отстрадавшей женщины, становится ее двойником, живет ее жизнью:
Мои одежды надень,
Позабудь о моей тревоге,
Дай ветру кудрями играть .
Героиня уступает Музе свой «костер» безропотно, потому что понимает: самое страшное для нее - «тишина». В последней строфе образы неуловимо сливаются воедино; путь один - судьба художника, который отрекается от личного счастья ради того, чтобы освещать дорогу другим:
И все чудилось ей, что пламя
Близко… бубен держит рука.
И она как белое знамя,
И она как свет маяка .
Образ Музы в поэзии А. Ахматовой изменялся. В стихах второй половины 1910-х годов характерными деталями ее портрета становятся «еле слышный» голос ; пение «протяжное» и «унылое», дырявый платок ; «изнеможенная», склоненная «в веночке темном» голова . Примечателен отзыв Н. Гумилева о стихотворении «Ведь где-то есть простая жизнь и свет…»:»… Зато последняя строфа великолепна; только [это не] описка? - «Голос Музы еле слышный…» Конечно, «ясно или внятно слышный» надо было сказать. А еще лучше «так далеко слышный» . Муза, диктовавшая «Ад» Данте, суровая, немногословная и сильная, появится в лирике А. Ахматовой позже, только в середине 1920-х годов. Образ двойника, теряющего силу, покидающего лирическую героиню («Зачем притворяешься ты…», 1915; «Муза ушла по дороге…», 1915; «Все отнято: и сила, и любовь…», 1916), дает поэту возможность передать почти «осязаемое» человеческое страдание, а вместе с тем предчувствие еще более страшных исторических перемен. «Безрассудный» ветер времени уже начал обрывать голоса жизни.
А мы живом торжественно и трудно
И чтим обряды наших горьких встреч,
Когда с налету ветер безрассудный
Чуть начатую обрывает речь…
(«Ведь где-то есть простая жизнь и свет…», 1915)
Способность переживать вину за несовершенные преступления, готовность искупать чужие грехи характеризуют лирическую героиню А. Ахматовой как личность «цельную», расположенную к трагической роли. После первой мировой войны и революции, смерти Н. Недоброво, А. Блока, Н. Гумилева ситуация смерти возлюбленного получит социальную мотивировку и свяжется в творчестве поэта с: темой судьбы поколения; лирическая героиня не раз испытает вину за преступления своего века («Я гибель накликала милым…», 1921; «Новогодняя баллада», 1922).
В момент, когда «рушатся миры», особая роль отводится А. Ахматовой художнику. Он должен обнаружить «сверхличные связи сущего» (Вяч. Иванов), победить хаос формой - формой своей жизни и творчества. А. Ахматова, считавшая, что поэзии предстоит в XX веке сыграть в жизни людей роль «великого утешителя в море горя» , верила в необходимость личного подвига поэта, в «идеальность» его судьбы. Ее неизменную заботу о биографии художника называют сегодня строительством мифа - о себе, о Модильяни, о Мандельштаме и т.д. Творчество А. Ахматовой возвращает веру в нравственную опору мира, художник берется реконструировать историю. Определенные вещи и места, связанные с яркими событиями, бессмертными именами, сопрягают время с вечностью, в которой прошлое находится в одном «пространстве» с текущим и наступающим. В 1920-е годы их функция в ахматовской жизни и поэзии усложняется: они служат не просто знаками связи времен, но оправдывают, наполняют мир смыслом. Вещи начинают говорить тогда, когда слова доходят до границ молчания, когда трагизм разрушается ужасом. «Невольным памятником» всем, страдавшим на родине во время резолюций, войн, репрессий, становится «священный град Петра», а Царское Село воспринимается как «венок» мертвым поэтам.
Показательным, этапным стихотворением, раскрывающим суть эволюции темы поэта и поэзии в постреволюционном творчестве А. Ахматовой, исследователи считают «Музу» (1924). Не раз отмечалась связь ахматовского произведения с «голосом» Данте , однако, на нага взгляд, не менее важной является в тексте аллюзия на пушкинского «Пророка». А. Ахматова и этим старается подчеркнуть непрерывность, надвременность культуры. Муза - существо божественного происхождения, она пришла из вечности, не знающей таких земных условностей, как прошлое, настоящее и будущее; она подобна шестикрылому серафиму. Трудно согласиться с тем, что «в первых строках восьмистишия «Музы» 1924 года внешний облик «милой гостьи с дудочкой в руке» еще идиллически обманчив», а в последних «открывается бездна» (В. Виленкин) , ведь главный образ стихотворения не «гостья», а ожидающая Музу лирическая героиня, которая стремительно «преображается» во второй строфе. Произведение «сюжетно», причем присутствуют все важнейшие структурные слагаемые как канонически библейской, так и пушкинской ситуаций: духовное томление - явление посланника - открытие истины. Поэт переживает момент духовного озарения, потрясения.
В первой половине стихотворения А. Ахматова как будто подвела итог своему раннему творчеству, в котором называла Музу сестрой, двойником, соперницей и характеризовала как милую смуглую гостью. Таинственное существо приходило пытать героиню, лишало ее счастья любить и быть любимой, даруя способность творить. Муза отнимала свободу, однако несвобода, которую она оставляла, казалась слаще всего. Можно сказать, что между лирической героиней и ее двойником установились «личные» отношения. Такую гостью и ожидает поэт:
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милей гостьей с дудочкой в руке .
А появляется Муза не равная, не милая, не многословная. Она даже не открывает поэту истину словом, как это делает серафам в «Пророке» А. Пушкина («восстань», «виждь», «внэмли», «исполнись», «жги»), но жестом («И вот вошла. Откинув покрывало, / Внимательно взглянула на меня»). Мз"за предстает под покрывалом, подобно Беатриче в «Божественной комедии» Данте. Молчание означает, что Она Муза трагедии, что там, откуда она пришла, все молчат от скорби, что между нею и лирической героиней больше не может быть борьбы. Муза теперь - нечто сверхличное, она к:е примет от художника слов «не могу», но будет требовать одного - «должна». Героиня узнает ее, все понимает без злов («Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала / Страницы Ада?» Отвечает: «Я»).
К началу 1920-х годов становится ясно, что ахматовская героиня не мыслит себя вне исторической системы координат. Лирика поэта почти всегда ситуативна, автобиографична, однако сквозь современную историю и личную жизнь просматривается некий «высший» план, указывающий героине «выход» из хаоса происходящего. «Пустоте» и беспамятству художник противопоставляет «вечные» образы и сюжеты. Постепенно в творчестве А. Ахматовой еще громче прозвучат христианские мотивы и «чужие голоса» из близкого и далекого прошлого, появятся «сильные портреты». Диалог лирической героини с Музой уступает место обращению к Данте, Шекспиру, Пушкину («Данте», 1936; «В сороковом году», 1940; «Пушкин», 1943). С 1920-х годов А. Ахматова тщательно и профессионально изучает их жизнь и творчество, переводит, комментирует тексты.
С середины 1950-х годов наступает «плодоносная осень» ахматовской лирики. Поэт пристально вглядывается в логику судьбы своей героини, полстолетия переживавшей исторические события как факты собственной биографии. Выступив в роли компетентного «ахматоведа», поэт создает художественный вариант осмысления своего жизненного пути и эволюции творчества. Образ Музы, с одной стороны, свидетельствует о связи жизни и творчества автора с трагическими событиями XX века, он в определенной степени документален, политичен («Кому и когда говорила…», 1958; «Моею Музой оказалась мука…», 1960; «Словно дочка слепого Эдипа…», 1960). Однако неземная природа вечной спутницы поэтов подчеркивается в тех произведениях, где А. Ахматова сосредоточена на изучении психологии творчества и читательского восприятия, на осмыслении результатов личной и коллективной (культурной) памяти. Лирическая героиня обретает двойника, бесконечно пребывающего в сознании читателя, теперь она сама - «тишина», Песня или, возможно. Муза другого поэта («Почти в альбом», 1961; «Все в Москве пропитано стихами…», 1963; «Полночные стихи», 1963-1965). Итак, образ Музы в поздней лирике А. Ахматовой позволяет отметить постепенное переключение авторского интереса с темы истории на размышление о времени как категории философской, о человеческой памяти как единственной возможности его преодоления.
Образ Музы в лирике А. Блока
муза ахматова блок лирика
Мало кто из русских поэтов так тщательно вынашивал свой жизненный и художественный идеал, как Александр Блок. Даже другой великий поэт, Александр Пушкин, не может, пожалуй, с ним в этом сравниться. Блок очень рано сформировал свой идеал, наполнил его глубоким содержанием и очень долго был ему верен. И хотя эстетический облик этого идеала менялся с годами, но сущность его оставалась неизменной.
Неизменным поклонником и почитателем «Владычицы вселенной» становится и лирический герой. Он сбегает из реального мира жестокости, несправедливости, насилия в неземной «соловьиный сад», в мир Прекрасной Дамы, который мистичен, нереален, полон тайн, загадок.
Цикл стихотворений открывает «Вступление», в котором рисуется путник, неостановимо шествующий туда, где находится героиня. Интересно, что здесь ещё поэт помещает её в русский деревянный терем, украшенный резьбой, коньком, высоким верхом-куполом. Мне кажется, что Блок опирается тут на фольклорный источник, на песню: «Живёт моя отрада в высоком терему…» Только эту песенную «отраду» поэт делает сказочной Царевной, слово это начинает писать с заглавной буквы, а сам он проникает в ворота малодоступного терема сквозь пламя заревого пожара.
Эта дама очень неопределённа, бесплотна, трудно увидеть её лицо, фигуру, одежды, походку. Но она прекрасна. Недаром перед словом Дама стоит соответствующий эпитет. Прекрасен свет, идущий от неё, таинственен шелест её шагов, чудесны звуки её появления, многообещающи сигналы о её приближении, музыкальны голоса, её сопровождающие. Вообще всё, что с ней связано, овеяно духом музыки.
Такое изображение не случайно. Ведь Блок творит в эту пору как символист. Он пользуется не реалистическими образами, а символами. В каждом символе есть что-то от предметного образа, но что-то от опознавательной приметы, знака, указания на смысл явления. Если это понять, то можно увидеть в образе Прекрасной Дамы образ Вечной Женственности. Этот символ лишён плоти, зато в нём нет ничего от натурализма, от пошлости, от приземлённости, в нём много загадочного, возвышенного. Поэтому так много здесь иносказания, условностей, недоговорённостей. Рассмотрим, как меняется отношение к этому образу, образу Прекрасной Дамы, лирического героя в стихотворениях Блока. Попав в «рай», он не осознает всей прелести Дамы, его чувства к ней еще туманны, пламя будущих страстей лишь зарождается в душе юного романтика. Он хочет прояснить образ фантастической Девы, «ворожит» над ней:
Ворожбой полоненные дни
Я лелею года, - не зови…
Только скоро ль погаснут огни
Заколдованной темной любви?
Но вскоре «прозрение» наступает само собой. Лирический герой уже восхищается красотой Прекрасной Дамы, боготворит её. Но образ этот расплывчат, ведь он плод непрекращающихся фантазий героя. Он творит «Деву радужных ворот» только для себя, и зачастую в мифологизированном образе сквозят и земные черты:
Твое лицо мне так знакомо,
Как будто ты жила со мной…
…Я вижу тонкий профиль твой.
Юноша устремлен к ней всем своим существом, счастлив лишь от одного сознания, что она существует, все это и наделяет его сверхчувственным мироощущением. Сложны отношения Прекрасной Дамы и героя «я» - существа земного, устремленного душой в высь поднебесную, к Той, которая «течет в ряду иных светил». Царевна не просто объект почитания, уважения, молодого человека, она покорила его своей необычайной красотой, неземной прелестью, и он без памяти влюблен в нее, настолько, что становится рабом своих же чувств:
Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой - слуга; порою - милый;
И вечно - раб.
Высокая любовь лирического героя - это любовь-преклонение, сквозь которое лишь брезжит робкая надежда на грядущее счастье:
Верю в Солнце Завета,
Вижу зори вдали.
Жду вселенского света
От весенней земли.
Лирический герой блаженствует и страдает в экстазе любви. Чувства настолько сильны, что переполняют и захлестывают его, он готов принять покорно даже смерть:
За краткий сон, что нынче снится,
А завтра нет,
Готов и смерти покориться
Младой поэт.
Жизнь героя - поэта своей Музы - вечный порыв и стремление к Мировой Душе. И в этом порыве происходит его духовный рост, очищение.
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя…
Как ясен горизонт: и лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
И желанного преображения, и мира, и «я» лирического героя не происходит. Воплотившись, Прекрасная Дама оказывается «иной» - безликой, а не небесной. Спустившись с небес, из мира грез и фантазий, лирический герой не перечеркивает былого, в душе его еще поют мелодии «прошлого»:
Когда замрут отчаянье и злоба,
Нисходит сон. И крепко спим мы оба
На разных полюсах земли…
И вижу в снах твой образ, твой прекрасный,
Каким он был до ночи злой и страстной,
Каким являлся мне. Смотри:
Все та же ты, какой цвела когда-то.
Итогом пребывания лирического героя в мире Прекрасной Дамы оказывается одновременно и трагическое сомнение в реальности идеала, и верность светлым юношеским надеждам на будущую полноту любви и счастья, на грядущее обновление мира. Присутствие героя в мире Прекрасной Дамы, его погруженность в ее любовь заставили юного рыцаря отказаться от эгоистических устремлений, преодолеть свою замкнутость и разъединение с миром, вселили, желание творить добро, приносить людям благо.
Тема искусства в поэзии эпохи символизма была одной из ведущих. Не чужд этой теме и ранний Блок:
Муза в уборе весны постучалась к поэту,
Сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи…
В этом стихотворении 1898 года есть очень интересный образ, в котором, как в зеркале, отразилась философская концепция символизма:
Пусть разрушается тело - душа пролетит над пустыней.
Душа, дух здесь абсолютны и вечны, как вечно искусство. Это стихотворение очень характерно для юного Блока: поэт убежден, что искусство абсолютно, и лишь оно способно совершенствовать мир. Спустя годы точка зрения Александра Блока на искусство серьезно изменится, и не последнюю роль здесь сыграет русская революция 1905 года, «страшный мир», ворвавшийся в светлый и гармоничный мир поэта. В 1913 году Блок создает стихотворение «Художник», где нашла отражение его новая концепция искусства. «Легкий, доселе не слышанный звон» - это начало творческого вдохновения, голос пространства, времени, Музы. Но художник слова больше не испытывает радости, ведь он обязан «понять, закрепить и убить» образ, возникший в его фантазии. Поэт становится коллекционером образов, тем, кто делает из слов экспонаты поэтического паноптикума. Этот горький труд безысходен:
Крылья подрезаны, песни заучены.
Любите ль вы под окном постоять?
Песни вам нравятся. Я же, измученный,
Нового жду - и скучаю опять.
История земной, вполне реальной любви перерастает в творчестве Блока в романтико-символический мистико-философский миф. У него своя фабула и свой сюжет. Основа фабулы - «земное» (лирический герой) и небесное (Прекрасная Дама) противостоят друг другу и в то же время стремятся к единению, «встрече», что ознаменует преображение мира, полную гармонию. Лирический сюжет осложняет и драматизирует фабулу. От стихотворения к стихотворению происходит смена настроений героя: радужные надежды уступают место сомнениям, ожидание любви - боязни её крушения, вера в неизменность облика Девы - опасению утраты его («Но страшно мне изменишь облик Ты»). Минуют годы, а блоковская Дама, меняя свой облик, подвергаясь странному влиянию страшной действительности, пройдёт сквозь циклы «Город», «Снежная маска», «Фаина», «Кармен», «Ямба». Но всякий раз она будет по-своему Прекрасной, ибо всегда будет нести в себе высокий свет блоковского идеала.
Заключение
Серебряный век начался русским символизмом на рубеже столетий и сразу был воспринят как декаданс, то есть упадок. С первых же шагов началась борьба с декадансом, преодоление декаданса, отрицание декаданса. Аналогично символизм был воспринят и на Западе. Упадок - по отношению к чему? По отношению к классической традиции и социальным задачам искусства. Дискуссии были весьма острыми и, в плане развития художественных идей, закономерными. Но впоследствии термин приобрел отрицательный идеологический смысл как синоним реакционного искусства, (буржуазного; загнивающего и т.д.). Художественная аргументация утратила значение, а она совершенно необходима для понимания самого процесса.
Синкретическая культура начала XX века, в основе которой лежал литературный символизм, ознаменована новыми тенденциями в развитии искусств, проявившимися в возникновении синтезированных форм художественного творчества. При всей спорности теоретических основ символизма, созданная им новая культура была все-таки реформаторской в своих стремлениях. Желание найти новые законы для формы, выражающей новую эстетику, объединяло символистов в поисках возможностей синтеза поэзии и других видов искусств. При определении свойств и закономерностей взаимодействия разных видов искусств главенствующая роль отводилась музыке. Смыкаясь с опытом французского символизма, поэты «испытывают» лирическую поэзию в приведении ее к музыке в ритмико-интонационной структуре - в том, что составляет музыкальную стихию речи. «Музыкальность» становится важнейшей эстетической категорией в поэтике символизма, а музыка - ритмико-интонационной и образно-тематичесеской основой поэтических произведений. Нередко они и просто называются, как музыкальные произведения - прелюдии, менуэты, песни, сонаты, симфонии Список использованной литературы
1.Ахматова А.А. Соч. в двух томах / Вст. ст., сост., примеч. М.М. Кралина. Т. 2. - М.: Цитадель, 1997.
2.Ахматова А. Собрание сочинений: В 6 т. / Сост., подгот, текста, коммент. и статья Н.В. Королевой. - М.: Эллис Лак, 1998-2002
.Бекетова М. Александр Блок, изд. 2. Л., «Academia», 1930, 236 с.
.Блок Александр. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 3. М.-Л., Гослитиздат, 1960-1963, 589 с.
.Виленкин В.Я. В сто первом зеркале (Анна Ахматова). - М.: Сов. писатель, 1990. Изд. 2-е, дополненное.
.Гумилев Н.С. Собр. соч.: В 3 т. / Вступ. ст., сост., примеч. Н.А. Богомолова. Т. 3. - М.: Худож. лит., 1991.
.Маяковский В. Полное собрание сочинений, т. 1. М., ГИХЛ, 1955, 670 с.
.Пяст В. Воспоминания о Блоке. П., «Атеней», 1923, 297 с.
.Размахнина В.К. Серебряный век. Очерки к изучению. Красноярск, 1993. - 190 с.
.Топоров В. К отзвукам западноевропейской поэзии у Ахматовой // Slavic Poetics. Essays in honor of Kiril Taranovsky. - Mouton (The Hague-Paris), 1973. - P. 467-475.
Темы и образы некрасовской «Музы мести и печали»
Лирика Некрасова - новый этап в развитии русской поэзии. В ней раскрываются мысли, чувства, настроения, взгляды человека новой социальной эпохи - представителя демократических разночинных кругов, пережившего тяжелые противоречия периода распада крепостничества и зарождения буржуазных капиталистических отношений.
Лирические стихи Некрасова знаменовали собой прежде всего новый подход к действительности, утверждали в поэзии принцип гражданственности, дотоле лишь намечавшейся. По правдивости и глубине раскрытия внутреннего мира человека, по полноте и многообразию охвата жизни лирика Некрасова не только подытоживала достижения русской поэзии XIX века, но и во многом определяла ее дальнейшее развитие.
Осмысливая свое творчество, дискутируя с апологетами “чистого искусства”, Некрасов неоднократно выступал с поэтическими декларациями, в которых подчеркивал демократический и революционный характер своей поэзии. В 1848 году он пишет стихотворение, тема которого стала лейтмотивом всего его творчества. В этом стихотворении образ Музы вырастает в трагический символ порабощенного и измученного народа.
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом, Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: “Гляди!
Сестра твоя родная!”
Поэзии Некрасова чужды условность, отвлеченность. Образ Музы запечатлен не в традиционной символике античной мифологии, а в образе страдающей крестьянской женщины, подвергаемой жестокой и позорной казни. Это Муза бедняков, Муза народа, гордая и прекрасная в своих страданиях, призывающая к отмщению.
Взгляды Некрасова на роль поэта и назначение поэзии в обществе нашли свое отражение в другом, более позднем стихотворении “Поэт и гражданин”, ставшем поэтическим манифестом нового, демократического направления в литературе. В этом программном произведении утверждается социально значимая направленность поэзии, ее активное участие в жизни определяет саму роль поэта - гражданина, общественного деятеля:
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь недаром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь...
Некрасов говорит не только о том, что поэзия всегда связана с жизнью, требует от поэта гражданского подвига, но и бичует пассивность, уклонение от решения общественных проблем, прикрываемое рассуждениями об ином назначении поэзии:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Некрасов не отрывает поэта от служения искусству, но требует подчинять это служение высоким и гуманным задачам. Эту программу и осуществлял Некрасов в своем творчестве.
В своей лирике Некрасов раскрыл новое восприятие мира. Он преодолел прекраснодушный абстрактный гуманизм, свойственный многим поэтам, его современникам.
То сердце не научится любить,
Которое устало ненавидеть, -
писал Некрасов.
Любовь поэта к народу порождала неумолимую ненависть к его угнетателям. Любовь и ненависть были той силой, которая определяла внутренний пафос его творчества. Поэту чуждо пассивное созерцание жизни, он не уходит от нее, а, наоборот, энергично и страстно борется за ее переустройство, разоблачает тех, кто мешает счастью народа.
Лирическим пафосом и сатирическим бичеванием проникнуто одно из наиболее известных его стихотворений - “Размышления у парадного подъезда”, резко разоблачающее самодержавно-крепостнический режим. ,
Владельцу роскошных палат, считавшему “жизнью завидною волокитство, обжорство, игру”, поэт противопоставляет жизнь крепостных крестьян; фальшивой парадной стороне бюрократически-дворянского общества с его внешним благополучием противопоставляется нищая крестьянская Россия, народ. С большой изобразительной силой поэт показывает наглядно примеры нищеты, забитости, обездоленности мужицкой России:
Некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишко худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых...
Крестьяне в стихотворении еще забиты и покорны:
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: “Суди его Бог!”,
Разводя безнадежно руками,
И покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами...
Именно эту покорность, неспособность к борьбе и стремится оттенить Некрасов, тем самым желая пробудить в народе сознание необходимости борьбы. Стихотворение завершается авторским раздумьем о судьбах России. В скорбных словах поэта слышится не только горячее сочувствие к ограбленному крестьянину, но и обвинение власть имущим. Поэт призывает народ подняться на борьбу с поработителями:
“Ты проснешься ль, исполненный сил?”
Безжалостные правдивые картины человеческого горя и страданий обездоленных людей, создаваемые поэтом, приобретают типический характер в цикле стихов “На улице”.
Простая будничная сценка, будничная “физиология” столицы, казалось бы, случайно увиденный эпизод раскрывают социальные противоречия столицы, трагизм повседневности.
Голодного бедняка, укравшего у торговца калач, ведет в участок городовой. Старуха мать в слезах провожает своего Ванюшу, которого забрали в рекруты, - все это эскизные зарисовки уличных впечатлений, но они типичны для будней города, в каждом из этих эскизов кроется жизненная драма.
Судьба мужика была тяжела, но еще более тяжелой была судьба крестьянской женщины, описание которой занимает значительное место в лирике Некрасова. В стихотворении “Еду ли ночью по улице темной...” поэт рисует типическую картину нужды, страданий, горя, выпавшего на долю простой русской женщины. Это рассказ о безрадостной любви бедняков, о зловещей нищете, калечащей самые светлые, чистые чувства человека.
Рисуя страшные картины страданий и бедствий народа и видя единственный путь переустройства жизни в революции, Некрасов создает образы людей, способных встать во главе восставших масс. Изображению революционеров-демократов посвящен целый цикл. В стихотворении “Памяти Добролюбова”, одном из лучших в этом цикле, Некрасов рисует портрет человека новой социальной формации, передает черты рево люционера. В облике Добролюбова он прежде всего выделяет подчинение личной жизни высоким общественным целям, интересам народа, готовность к самопожертвованию:
Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.
Духовную чистоту, веру в высокий идеал, революционный патриотизм Добролюбова Некрасов раскрывает в следующих строках:
Сознательно мирские наслажденья
Ты отвергал, ты чистоту хранил...
Как женщину, ты родину любил...
Горение революционера, высокий пафос моральной чистоты и величие подвига служения народу сочетаются в образе Добролюбова с разумом, прозорливостью и могучей мыслью революционного деятеля:
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
Дабы передать духовное величие Добролюбова, поэт обращается к возвышенно-одическому стилю. Это стихотворение - поэтический памятник новому человеку, революционеру, облик которого Некрасов увидел в Добролюбове.
Таким образом, мы видим, что Некрасов широко раздвинул границы лирики. Прежде всего необычайно раздвинул круг тем: не только личные переживания поэта стали достоянием его поэзии, но и все многообразие окружающего мира.
Это лирика жизни, лирика действия. Ей чужды пассивность, созерцательность, недоговоренность. Центральное место в ней - народ в своем стремлении к счастью, красоте, справедливости. Это стремление у Некрасова приобретает конкретный, социальный характер.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/
Тема поэта и поэзии – вечная в литературе. В произведениях о роли и значении поэта и поэзии автор высказывает свои взгляды, убеждения, творческие задачи.
В середине XIX века в русской поэзии оригинальный образ Поэта создал Н. Некрасов. Уже в ранней лирике он говорит о себе как о поэте нового типа. По его словам, он никогда не был «баловнем свободы» и «другом лени». В своих стихах воплощал накипевшие «сердечные муки». Некрасов был строг к себе и своей Музе. О своих стихах он говорит:
Но не льщусь, чтоб в памяти народной
Уцелело что-нибудь из них…
Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!
Поэт утверждает, что его стихотворения состоят из «живой крови», «мстительного чувства» и любви.
Та любовь, что добрых прославляет,
Что клеймит злодея и глупца
И венком терновым наделяет
Беззащитного певца.
О сложении стихов Некрасов пишет как о тяжелом труде. У него нет возвышенных, поэтических интонаций, как, например, у Пушкина. В жизни Некрасову приходилось ради заработка напряженно, мучительно трудиться, а собственные стихи помогали хоть на какое-то время вырваться из обязательной повинности. Оставшись без помощи семьи, Некрасов с юности был «литературным чернорабочим». Чтобы выжить в Петербурге, ему приходилось писать рецензии, куплеты, фельетоны и многое другое. Такая работа выматывала поэта, отбирала у него силы и здоровье. Стихи Некрасова – это «суровые стихи», в них сила любви и ненависти к богачам, угнетающим народ.
На смерть Гоголя Некрасов написал стихотворение «Блажен незлобивый поэт…». В нем герой-поэт – это «обличитель толпы», который идет «тернистым путем», его не понимают и проклинают.
На новом витке истории, во второй половине XIX века, Некрасов пишет стихотворение «Пророк». Его поэт-пророк жертвует собой ради людей, их счастливой и справедливой жизни в будущем. Стихотворение написано в форме диалога пророка с человеком из толпы. Пророк Некрасова готов на жертву:
Жить для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других.
Пророк уверен, что служить добру можно, если принести себя в жертву, как Христос. Поэт и послан, чтобы напомнить людям о Боге. Сам Бог у Некрасова назван «Богом гнева и печали».
В стихотворении «Поэт и гражданин» возникает чисто некрасовский образ «любовь-ненависть», которого не было ни у Пушкина, ни у Лермонтова:
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
В отличие от великих предшественников, у Некрасова отсутствует мотив обиды, противостояния всему миру. Его поэт – не титан и не потустороннее существо, избранное Богом. «Враждебные слова отрицанья» поэт Некрасова произносит во имя любви к людям. Некрасов отстаивал право гражданской поэзии обличать беспорядки общественной жизни:
Кто живет без печали и гнева,
Тот не любит отчизны своей…
Новаторство Некрасова в том, что он по-новому осмыслил роль поэта и поэзии. Если у Пушкина в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» речь идет о творческой свободе, то у Некрасова – о долге поэта перед обществом и его гражданами.
В стихотворении «Поэт и гражданин» говорится об упадке поэзии, о времени, когда поэты в растерянности не знают, о чем писать. Пришедший к унылому поэту гражданин требует от него стихов для «дела и пользы»:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Можно выбрать путь «безвредного» поэта, а можно приносить пользу стране. Гражданин говорит, что вокруг «стяжатели и воры» или «бездействующие мудрецы», различные безответственные болтуны. Именно сейчас обличительные стихи могут принести много пользы, стать настоящим «делом». Поэт оправдывается и приводит строки Пушкина: «Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв». Но гражданин отвечает ему:
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать…
Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной…
В заключительной части стихотворения Некрасов говорит о своем даровании, о Музе. Эти строки звучат как исповедь. Драма поэта, который «стоит у двери гроба», не в приближающейся смерти, а в том, что Муза покинула его, он лишился вдохновения. Некрасов представляет свою жизнь как трагический «роман» с Музой. Муза оставила поэта, потому что он не стал героем борьбы с тиранией, он «сын больного века», недостоин ее. Поэт оказался слабым человеком, не оправдал данного ему таланта.
Образ страдающей Музы показан в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом…»:
Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…
И Музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!..»
Муза Некрасова – это не античное существо, а простая девушка, которую подвергают позорному публичному наказанию. Она гордо переносит его, призывая к мщению.
Самокритика Некрасова по отношению к себе не всегда обоснованна. Его гражданская лирика действительно была оружием, призывала к борьбе, вносила смятение в ряды врагов свободы.
