Родилось рано наше поколение,
Чужда чужбина нам, и скучен дом.
Расформированное поколение
Мы в одиночку к истине бредем.
А.Вознесенский (Юнона и Авось)
Зона свободной мысли
Кто ищет смыслы в жизни,
Кто не может расстаться с логикой,
Кому есть что сказать,
Кто не боится быть осмеянным,
приходите к нам.
Мы не судим, но говорим, что думаем.
Приветствуем любое суждение, согласное с Евангелием,
Если вы не согласны, мы вас тоже выслушаем.
Если вы не уверены в себе, приходите за поддержкой.
Если уверены - приходите поддержать других.
У нас нет готовых рецептов.
Мы ищем, каждый, свой путь к Богу
Пытаясь организовать связку из единомышленников.
Размышления о свободе воли. Иеромонах Симеон (Мазаев).
Древнегреческий философ Платон однажды задался вопросом: что есть человек? И предложил следующее определение: «человек – это двуногое бесперое». Тогда киник Диоген поймал где-то петуха, ощипал его и бросил Платону на стол: «Вот твой человек». После этого скандала к исходному определению были добавлены слова «... и с широкими ногтями».
Можно сколько угодно смеяться над античным анекдотом, но как все-таки ответить на вопрос, поставленный Фридрихом Ницше: что дает право такому слабому животному, как человек, предстать миру в качестве венца творения?
Нетрудно заметить, что собака, к примеру, принципиально не может поститься. Если она здорова и голодна, если нет преград между нею и пищей, собака непременно станет есть. В структуре ее бытия отсутствует зазор между тем, что хочется сделать, и тем, что она в конечном итоге сделает. Иначе говоря, у животного нет воли. Это биологический «робот», поведение которого целиком исчерпывается объективными условиями.
Человек, напротив, способен быть первопричиной своих действий. Он может отрицать самого себя, делая то, чего не хочется, и не делая того, что хочется. Именно эта врожденная способность ставит вопрос о моральной и юридической ответственности человека за свои поступки.
Воля представляет собой, по сути, способность совершить чудо. У Распэ есть рассказ о том, как барон Мюнхгаузен попадает в болото. Вокруг нет ни души и находчивый герой, привыкший решать свои проблемы самостоятельно, выбирается из зыбкой грязи, вытягивая себя за косичку собственного парика. С точки зрения физики, это невозможно. Но как раз нечто подобное и совершает каждый из нас практически ежедневно, преодолевая сладкую утреннюю дремоту и вытягивая себя из уютной и теплой постели, дабы приступить к неприятному, но необходимому делу. То же делает заядлый курильщик, отказываясь от любимой и очень сильной привычки.
Без этой, поистине, царской возможности суверенно полагать начало своим действиям человек не мог бы творчески выстраивать собственную личность. Заметим, что человек задуман по образу и подобию Бога, но сотворен только по образу. То есть Бог доверяет своему творению самостоятельно завершить начатое дело. И тот, кто следует этому пути, становится действительно совершенным.
Нетрудно увидеть, что, не обладай человек волей, он не смог бы явить миру любовь. Собака, вопреки распространенному убеждению, не любит своего хозяина – скорее, она всего лишь отвечает расположением на доброту и привязанностью – на ласку. Но любовь – это нечто большее, чем механический рефлекс. Зачастую это расположение не «благодаря», а именно «вопреки». И потому любить, то есть желать добра тем, кто тебя распинает и убивает, способны только двое – Бог и человек. Именно воля позволяет христианину оставаться в Церкви, несмотря на личные искушения, а также скандалы и злоупотребления, встречающиеся здесь на каждом шагу.
Так называемый вопрос «о свободе воли» однажды расколол христианский мир. Как уяснить свободу воли человека в свете догмата о божественном всемогуществе? Апостол Петр попытался с оружием в руках защитить Христа от стражи первосвященника в Гефсиманском саду, но был остановлен словами Самого Спасителя: «Возврати меч твой в его место, ибо... как же сбудутся Писания, что так должно быть?» Но разве нельзя применить те же слова к действиям другого апостола – Иуды? Ведь и его предательство было исполнением Писаний. Иначе говоря, если все происходит по воле Бога, то в чем можно винить человека? Или какие дела можно поставить ему в заслугу?
Реформаторы, следуя за Лютером и Кальвином, пришли к выводу, что свободы воли нет. Все изначально предопределено Богом и каждый человек предназначен к спасению или погибели. Это его судьба, которую он не в силах изменить. Иуда – неудачник, проклятый от сотворения мира. Немногочисленная группа писателей, вроде Нильса Рунеберга, наоборот, почитала Иуду как верховного апостола, который поступился собственным именем, славой апостола и даже спасением души ради исполнения пророчеств, то есть явил высшее послушание Богу, действительно «отвергнулся себя ради Христа и Евангелия».Однако Эразм Роттердамский убедительно опроверг и тех, и других. Он указал на то, что в пророчествах нет никаких конкретных имен. И даже повеление Спасителя Иуде во время Тайной Вечери лишено конкретики. Он не сказал: «Иди и предай Меня». Его слова были: «Что делаешь, делай скорее». То есть Божие предопределение – это не пьеса с заранее подобранными и утвержденными на роли актерами. Это формула, состоящая почти из одних переменных значений. А потому Иуде вовсе не обязательно было подставлять себя в эту формулу как значение переменной «предатель».
Промысел Божий подобен промыслу торговца, выходящего утром на рынок: он не знает поименно тех людей, которые купят днем его товары, но пребывает в твердой уверенности, что эти люди найдутся. Будущие покупатели тоже выходят из домов, не всегда имея твердое намерение что-либо купить. Но, увидев подходящий товар, совершают сделку, потому что были к ней морально и материально готовы с самого утра.
В Нагорной проповеди есть слова Христа: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем». Именно здесь, «в сердце своем» или, по выражению Иммануила Канта, «в интеллигибельном мире», реализуется свобода воли человека. «Посмотреть на женщину с вожделением» или «прогневаться на брата своего напрасно» – значит, полностью пройти свою часть пути навстречу греху. Дальнейшее зависит от Бога: исполнится или нет этот грех в реальной истории. Очевидно, Иуда совершил свое предательство задолго до поцелуя в Гефсиманском саду. Именно потому он, а не апостол Петр, и был избран для последующей ужасной роли.
Проще говоря, если некто задумал черное дело, он едва ли пойдет подыскивать исполнителей среди учеников воскресной школы. Будущими преступниками станут те, кто уже совершал нечто подобное или озлобился до такого состояния, что морально уже готов к действительному преступлению. Так что вполне оправдано стремление подвижников к чистоте желаний и помыслов. Преступления, свободно совершаемые «в сердце своем», подводят нас к той критической черте, за которой могут последовать роковые слова Бога: «Что делаешь, делай скорее». И тогда тайное просто становится явным.
Ольга, именно, как пояснил Владимир, я и имел в виду, т.е., думал, что на это указывают слова "Свобода воли выражается не в том, что есть возможность выбора, а в том что есть такая полнота жизни, при которой даже не стоит вопрос:направо или налево?", но вижу, что не так понял. Но суть в другом. Ч...
Ольга, именно, как пояснил Владимир, я и имел в виду, т.е., думал, что на это указывают слова "Свобода воли выражается не в том, что есть возможность выбора, а в том что есть такая полнота жизни, при которой даже не стоит вопрос:направо или налево?", но вижу, что не так понял. Но суть в другом. Что мешает смотреть на поступки комплексно? Объяснять психологически, а оценивать нравственно? Ведь обе точки зрения по своему оправданы.
Андрей, я немного приболела, писать тяжеловато, тем не менее попробую. Дело в том, что духовная наука (и учение о Боге, о человеке, и аскетика, герменевтика и т.д.), довольно точная, по крайней мере, у неё есть чётко выраженные границы, коими являются святоотеческие труды, предание и т. д. Как в...
Андрей, я немного приболела, писать тяжеловато, тем не менее попробую. Дело в том, что духовная наука (и учение о Боге, о человеке, и аскетика, герменевтика и т.д.), довольно точная, по крайней мере, у неё есть чётко выраженные границы, коими являются святоотеческие труды, предание и т. д. Как выше я писала, и это крайне важно - это фундамент:" У Бога воля-произволение (желание) и воля- действие совпадают. Воля Бога - это Его природное свойство.Она всегда благая и ничем не ограниченная - абсолютно свободная. Бог не нуждается в выборе целей и средств, ибо Он все знает и поступает всегда наилучшим образом. Мы, не сами по себе воссоздавшиеся (здесь уместно толкование Шестоднева, именно толкование с древнееврейского, а не Лопухина), а как единственные существа, получившие в дар бессмертную душу, не можем самостийно управлять собой, без Божественной полноты общения, без Её животворящей и направляющей и исцеляющей энергии. И это не просто слова, это опытным путём познавалось веками. Мне очень нравится преподобный Петр Дамаскин, он так всё разложил по полочкам, я поражаюсь величию его поистине учёных трудов:"...Среди этих двух путей стоит человек, то есть праведности и греха, и на какой хочет – вступает и идет по нему. Стезя же, которою он пошел, и ведущие его по ней или Ангелы и люди о Боге, или демоны и злые люди доводят его до самого конца пути того и против желания. Добрые – к Богу и в Царство Небесное, а грешные – к дьяволу и в вечное мучение. Но никто не причиною погибели, как только своя воля; спасения же – Бог, даровавший не только бытие, но и благое бытие, ведение и силу, чего не может иметь человек без благодати Божией..." Поэтому нельзя объяснять свободу воли - отсутствием её или механическим отсечением. А где в этой системе БОГ? Только Благодать даёт возможность обрести и склеить разрозненные черепки:произволение - действие. Недаром преподобные отцы, в ту меру, в которой соединялись с Богом, в той и обладали свободной, т.е благой волей. Приведённый пример Владимиром - это всего лишь пример борьбы с помыслом. И крайне опасно приводить его как руководство к действию в таком конкретном и практическом действии для большинства аудитории, т.как до этого поучения Авва Дорофей учит и об отвержении мира, и о смиренномудрии и т. д., т.е этим текстом, без всякой связи с Богом, как буд - то бы легко сказать:«Посмотри туда». А он отвечает помыслу: «Истинно не стану смотреть»! Если бы было так просто, мы бы без молитвы, без покаяния и смирения, стали бы святыми. Вот центром должен быть Бог. Закончу опять словами преподобного Петра Дамаскина:
Нет кратчайшего преуспеяния души, чем отсечение своих хотений и разумений, и нет ничего лучшего, чем повергать себя пред Богом день и ночь и просить Его, да будет во всем воля Его. И ничего нет хуже, чем любить свободу для души или тела.
Никакая иная добродетель не может так постигнуть волю Божию, как смиренномудрие и оставление всякого своего разумения и своей воли...... Или ещё:....всякому человеку, если он захочет спастись, ничто не может воспрепятствовать: ни время, ни место, ни начинание. Только чтобы он поступал, как дело требует, как должно с рассуждением, направляя всякую мысль к намерению Божию. Ибо не то, собственно, нужно, что делается, а для чего делается. Мы невольно не согрешаем, если не согласимся прежде произвольно с помыслом и не впадем в пленение; тогда (помысел) этот плененного им невольно и против воли его приводит к падению. Подобно сему и согрешения, случающиеся по неведению, происходят от тех, которые мы совершаем в ведении (в сознании)....
Ольга, желаю выздоровления и спасибо за ответы. Поразмыслив о написанном не могу не задать еще два вопроса.
Ольга, желаю выздоровления и спасибо за ответы. Поразмыслив о написанном не могу не задать еще два вопроса.
1) Второй раз встречаю такую фразу, в которой о свободе говорится как от чем-то таком, что допускает меру. Это вполне согласуется с описанной догматикой, но расходится с обычным употребление...
Ольга, желаю выздоровления и спасибо за ответы. Поразмыслив о написанном не могу не задать еще два вопроса.
1) Второй раз встречаю такую фразу, в которой о свободе говорится как от чем-то таком, что допускает меру. Это вполне согласуется с описанной догматикой, но расходится с обычным употреблением слова свобода. Обычно предполагается только два возможных значения: свобода или ее отсутствие. Как понимать отчасти свободное действие? По-моему, слова: «преподобные отцы, в ту меру, в которой соединялись с Богом, в той и обладали свободной, т.е. благой волей» можно понять лишь таким образом: если взять все их поступки и разделить на свободные и принужденные, то часть свободных поступков – это мера их свободы.
2) Вот эта фраза непонятна: «Среди этих двух путей стоит человек, то есть праведности и греха, и на какой хочет – вступает и идет по нему. Стезя же, которою он пошел, и ведущие его по ней или Ангелы и люди о Боге, или демоны и злые люди доводят его до самого конца пути того и против желания.» Выбор – это акт, предполагающий конкретное время и обстоятельства. Как и когда человек делает свой единоразовый и бесповоротный выбор? Вдобавок это в корне расходится (в моем видении, конечно) с церковным учением о необходимости покаянии и т.п.
Андрей, огромное спасибо, очень хорошие вопросы, но тема крайне сложная и наверно, в некоторые слова мы вкладываем всё же свои смыслы. Мне тоже важно если не найти, то хотя бы приблизиться к истине. И такие вопросы ваши как нельзя кстати. Я позволю себе тоже отвечать по вашим пунктам - так удобне...
Андрей, огромное спасибо, очень хорошие вопросы, но тема крайне сложная и наверно, в некоторые слова мы вкладываем всё же свои смыслы. Мне тоже важно если не найти, то хотя бы приблизиться к истине. И такие вопросы ваши как нельзя кстати. Я позволю себе тоже отвечать по вашим пунктам - так удобнее. 1.) Не свобода допускает меру(опять прописываю: мы созданы по образу Божию, т.е. в человеке присутствует(неудачное слово) разум и свободная воля, т.е наша воля должна быть такой же, как Его Воля - абсолютно свободная и всегда благая), а вот уже обретение её (свободы) может иметь некую степень в условиях земного существования. Мы ведь живём в мире иерархии: хорошо, лучше, ещё лучше и т.д.. Если бы мы, как творения Божии, после грехопадения, могли своими действиями (духовной жизнью) восстановить эти разрозненные связи души сами, то вряд ли нас нужно было спасать такой ценой! Ведь речь идёт не только о философском понятии "свобода", нет, это одно из фундаментальных понятий в христианстве, к которому мы можем свести многие понятия: любовь, добродетель, молитва, трезвение и т.д. Но пока есть последствия греха, значит существуют препятствия для благого произволения, т.е некая степень (относительность)обретения свободы нами (людьми)в условиях "мирского притяжения". Т.е, по мере того, как нам удаётся увидеть эти препятствия -отчуждения от Источника полноты бытия, в этой мере мы жаждем Творца и просим Его всеблагой Воли. И вот тогда мы обретаем свободу.Я вообще думаю(моё частное мнение), что Царство Божие это путь человека в бесконечном совершенствовании(уподоблении) Богу. А то, что это очень трудно, так Господь сказал:...Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.... Поэтому я бы не делила поступки свободные и принужденные, как синоним свободных и несвободных. Как вы наверно, поняли, это механистическое деление не относиться к определению свободы, как целостному механизму "благое желание - благое действие". Как раз свобода здесь для нас и заключается в постоянном понуждении, в том что мы можем преодолеть земную гравитацию греха и восстановить единство души в небесном уповании на Господа Иисуса Христа. Второй вопрос затрагивает Промысл Божий. Приведу слова св. Григорий Богослова о том, что было бы если бы мы действовали своей согласно своей "свободной воле":"Мы должны веровать, что есть Промысл, все содержащий и все связывающий в мире, ибо для тех существ, для которых необходим Творец, необходим вместе и Промыслитель; иначе мир, носимый случаем, как вихрем корабль, должен был бы разрушиться, рассыпаться и возвратиться в первоначальный хаос и неустройство."
,, Ой, написала сумбур, температура всё таки даёт о себе знать. Андрей, мне интересно, если вы, конечно поняли кривые мысли мои, есть ли конфликт между моим изложением этого понятия и вашими суждениями о свободе? На второй вопрос отвечу, если вам будет интересно, попозже. У нас В Тульской области буквально эпидемия. Вирус страшный, в один день валит с ног и Темп. около 39. Не болейте!
Ольга, желаю скорейшего выздоровления!
Ольга, спасибо за добрые пожелания. И Вы не болейте!
Еще раз подумав о всем вышесказанном, готов согласиться с тем, что можно выделить, как минимум, два смысла слова «свобода».
Ольга, спасибо за добрые пожелания. И Вы не болейте!
Еще раз подумав о всем вышесказанном, готов согласиться с тем, что можно выделить, как минимум, два смысла слова «свобода».
1) Свобода – синоним спонтанности. Связка «воля(желание) – воля(действие)» подобна связке «причина – действие». Тождество...
Ольга, спасибо за добрые пожелания. И Вы не болейте!
Еще раз подумав о всем вышесказанном, готов согласиться с тем, что можно выделить, как минимум, два смысла слова «свобода».
1) Свобода – синоним спонтанности. Связка «воля(желание) – воля(действие)» подобна связке «причина – действие». Тождество желания и действия = абсолютная свобода. Тождество причины и действия = спонтанность (свобода). Здесь, по сути, расхождений у нас я не вижу. Конфликт, по-моему, заключается в том, что эта самая связка «воля(желание) – воля(действие)» мною понимается не как части некоего прежде целого в сознании, а как основной способ упорядочивания данных во внутреннем опыте. Если мы хотим понять что-либо, нужно искать причины. Причем не важен род причины - естественные законы это или Промысел. Но в природе нет добра и зла (а в мире, содержимом Промыслом, все благо), поэтому, если нет спонтанности, то нет места ни греху, ни добродетели. Именно поэтому вопрос о свободе воли всегда был крайне важен и был предметом споров разных философских школ. Однако грех и добродетель реальны, о чем вполне свидетельствует совесть. Поэтому необходимо полагать свободу воли, причем не как цель деятельности, но как уже фактически имеющуюся и проявляющуюся в каждом действии, подлежащем нравственной оценке. Принуждение же (несвобода) – это обусловленность поступка, помысла чем-то внешним по отношению к нему, рассматриваемым как его причина. Обычно это внешнее нечто называют аффектом. Поэтому принуждение состоит не в том, что нужно преодолевать трудности, а в обусловленности воли. По-моему, Феодорит в приведенной мной цитате имеет в виду свободу именно этого типа. Точнее говоря, он предостерегает от неверных умозаключений от веры в Божественный Промысел к несвободной воле человека и, следовательно, его невменяемости (в буквальном смысле).
2) «Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно, сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно будете свободны.» (Евангелие от Иоанна 8:34-36). Речь здесь идет об искуплении, в котором участвует каждый верующий. Этот смысл полностью совпадает с Вашим изложением, за исключением того, что в нем не подразумеваются, по крайней мере, явно того, что одним из последствий грехопадения является разрушение некогда имевшей место свободы, т.е., тождества желания и действия. Склонен думать, что эта мысль попала в богословие из древнегреческой философии.
Насколько я понимаю, свобода (1) и свобода (2) друг друга не исключают, поэтому вполне можно принять их одновременно. Нужно только понимать, о чем именно идет речь в данном конкретном случае.
Однако ни свободу(1), ни свободу(2) нельзя понимать, как единоразовый акт, следствием которого является спасение или гибель. Напротив, обе они предполагают постоянную активность. Поэтому с удовольствием прочитаю Ваши мысли по поводу цитаты: «Среди этих двух путей стоит человек, то есть праведности и греха, и на какой хочет – вступает и идет по нему. Стезя же, которою он пошел, и ведущие его по ней или Ангелы и люди о Боге, или демоны и злые люди доводят его до самого конца пути того и против желания.»
Андрей, как пишут св. отцы, человек, в его нынешнем состоянии, наиболее удобопреклонен ко греху, чем к праведности.Если Бог желает, чтобы и в грешном бытии мы были свободны, значит наша свобода - это духовная категория, а не телесная или психическая и т.д. Именно духовная составляющая (которую...
Андрей, как пишут св. отцы, человек, в его нынешнем состоянии, наиболее удобопреклонен ко греху, чем к праведности.Если Бог желает, чтобы и в грешном бытии мы были свободны, значит наша свобода - это духовная категория, а не телесная или психическая и т.д. Именно духовная составляющая (которую мы меньше всего и чувствуем и осознаём) позволяет человеку соединяться с Богом и творить благую волю. А каждодневные - "воля(желание) – воля(действие)" при предметном или даже нравственном выборах, есть факт того, что мы обладаем волей. Но это не говорит о том, что она абсолютная. Итак, есть свобода, и есть возможность её реализации: на благо или на грех. Я вначале писала, что жизнь в Боге способствует реализации благой свободы(единой) в той степени, в которой обретается подобие Божие.
В московской студии нашего телеканала - кандидат философских наук, преподаватель кафедры богословия Московской духовной академии иеромонах Симеон (Мазаев).
У нас в гостях преподаватель Московской духовной академии, кандидат философских наук, настоятель храма в честь святого благоверного князя Александра Невского деревни Бузланово Красногорского района иеромонах Симеон (Мазаев).
Отец Симеон, благодарим, что Вы вновь в гостях в нашей московской студии. Сегодня мы попробуем ответить на те вопросы о вере, которые часто задают как наши телезрители, так и многие люди, интересующиеся, а порой и критикующие нашу православную веру.
Все по заповеди апостола, который говорил: «Всем вопрошающим о вашей вере давайте ответ с кротостью и упованием».
Первый вопрос: «В романе Булгакова “Мастер и Маргарита” Берлиоз говорит поэту Ивану Бездомному такую фразу: “Нет ни одной восточной религии, в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. Вот и христиане, не придумав ничего нового, выдумали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых”. Еще вспомним египетского Озириса, благостного бога и сына неба и земли, финикийского Фаммуза, Мардука, менее известного бога Вицлипуцли, которого почитали ацтеки. И что на это отвечать? Действительно ли это так?»
У Гаспарова в замечательной книге «Занимательная Греция» приводится рассказ о царе Кодре. Пелопонесские доряне захватили Аттику, осадили Афины, дельфийский оракул произнес пророчество: «Вы возьмете Афины, если не тронете афинского царя». Царь Кодр, который был тогда во главе Афин, узнав об этом, решился на хитрый ход: он переоделся в рубище простого крестьянина, вышел за ворота города и начал собирать хворост. Когда солдаты подошли к нему, о чем-то спросили, он отмахнулся от них серпом, вызвал их бешенство - и был убит на месте. Когда доряне узнали, что они не выполнили указание оракула, они сняли осаду и ушли из Аттики.
Этот сюжет очень близко напоминает евангельскую историю о Небесном Царе, Который принял образ простого человека, дал убить Себя на Голгофе и этим спас весь Свой народ от великой гибели.
Был такой британский культуролог Джеймс Фрезер, который собрал огромный том различных верований, включая малоизвестные племена и народы, и назвал его «Золотая ветвь». Именно на эту книгу и ссылается булгаковский Берлиоз, говоря о финикийском боге Фаммузе, Мардуке, Вицлипуцли и так далее. И аргумент, который используют противники православной веры, называется аргументом Фрезера. Он говорит о том, что христианский сюжет - обычный плагиат, и действительно, есть более ранние мифы, рассказывающие о воскресающих и умирающих богах. Тот же самый миф о Прометее, который принял страдания ради людей, и так далее.
Аргумент Фрезера с легкостью оборачивается и против наших обвинителей. Например, в физике есть закон Бойля-Мариотта - это два разных ученых, два физика, которые открыли закон независимо друг от друга. Существуют примеры в геометрии, когда один геометр доказал ту же самую теорему несколькими месяцами позже другого геометра, но это не значит, что он украл у первого доказательства. Наоборот, если два человека в разных точках земли открывают один и тот же закон, скорее, это аргумент в пользу истинности этого закона, если они, не сговариваясь, приходят к одному и тому же решению.
В гуманитаристике и богословии существует даже такой критерий истинности - согласие мудрецов, или согласие отцов: когда люди разных эпох, разных культур в ситуации, исключающей заимствование, говорят одни и те же вещи. Следовательно, это, скорее, свидетельство истинности того, о чем они говорят. И здесь то же самое.
Была бы странной обратная ситуация, если бы до Христа выдающиеся мыслители, поэты, вдохновенные люди ни словом не обмолвились бы о центральном сюжете всемирной истории: Рождество Христово, смерть Его и воскресение. Было бы странно, если бы центральное событие человеческой истории не отдавалось эхом как в поздние эпохи, так и в ранние.
Был такой апологет Иустин Философ, Иустин Мученик, который даже называл таких людей «христианами до Христа». Например, Гераклит Эфесский, которого почти цитирует святой апостол евангелист Иоанн Богослов в своем Евангелии (четвертом). Люди, подобные Гераклиту, воспитываясь в языческой культурной среде, формулировали специфические христианские истины задолго до пришествия в мир Спасителя. Понятно, что это было неточно, что они не доходили до самой сути. Как бы гадательно, как сквозь тусклое стекло они рассуждали о будущем центральном событии мировой истории. Но такие люди были.
Иустин Философ, апологет первых веков, считает, что этот феномен «христиан до Христа», который позже назовут «аргументом Фрезера», свидетельствует как раз в нашу пользу. Было бы странно, если бы о центральном событии человеческой истории - Христе и Его пришествии - знала только узкая группа людей, которых в первое время вообще считали одной из множества иудейских сект.
Кроме того, только на первый взгляд «Мерседес» и «Запорожец» - одна и та же машина. Казалось бы, четыре колеса, руль, двигатель, но все дело в деталях. И тот, кто не поленится заглянуть в детали, увидит, что это два совершенно разных автомобиля. Примерно так же сюжеты дохристианских культур, напоминающие евангельское повествование, соотносятся с самим Евангелием - стройной, завершенной и совершенной концепцией Божественного домостроительства. От ранних похожих сюжетов оно отличается так же, как современный автомобиль отличается от первого автомобиля Генри Форда.
Вы сказали, что Иустин Философ называет таких людей «христианами до Христа». До Рождества Христова истина была только у израильского народа, и вся Библия построена на повествовании о жизни Израиля. А что с теми людьми, которые жили в эту же эпоху, но на других континентах, в других странах? Они ничего не слышали об этом?
Апостол и евангелист Иоанн Богослов говорит об этом так: «Есть Свет истинный, просвещающий и освещающий всякого человека, грядущего в мир». Исходя из этого Иустин Философ и создает свою концепцию христианства до Христа. Он говорит, что ветхозаветные пророки действительно готовили еврейский народ к приходу Спасителя. Аналогичную функцию в языческих народах исполняли мудрецы и философы, по крайней мере те, которых он называет этим именем - «христиане до Христа». В Китае это Конфуций, в Греции Гераклит, Сократ, центральная фигура греческой философии, Платон и многие другие. Их можно сравнить с ветхозаветными пророками, которые готовили свои народы к проповеди Евангелия апостолами.
Проповедь тех апостолов, которые пошли проповедовать язычника, в значительном числе случаев оказалась успешной. Да, действительно, в афинском ареопаге многие посмеялись над апостолом, сказали: послушаем тебя в другое время. Но ведь многие уверовали, многие, воспитанные на древнегреческой философии, на тех самых «христианах до Христа», услышали что-то родное, знакомое, то, к чему их вели учителя, но до чего они так и не дошли.
Следующий вопрос: «Почему Бог осудил Адама на смерть за столь небольшой проступок: не послушался, взял и съел яблоко? Неужели это было причиной того, чтобы осуждать на смерть Адама и Еву и весь последующий род человеческий?»
Небольшое уточнение: в древнееврейском оригинале Ветхого Завета не сказано, что это было именно яблоко, а просто некий плод. И плод какого дерева - непонятно.
Как раз этим вопросом можно проиллюстрировать разницу между осмыслением евангельского сюжета и схожих сюжетов в язычестве.
Почему человек вообще умирает? Священное Писание говорит так: наказание за грех смерть. А как же тогда Божия Матерь? Ведь Она не сделала личного греха. За что Ее подверг смерти собственный Сын?
Второе недоумение, которое здесь возникает и продолжает этот вопрос, о котором еще зачастую спрашивают люди: «В каком смысле вы празднуете победу Христа над смертью?» Ведь люди после воскресения Христа умирать не перестали, как умирали до, так умирают после. И действительно, некоторым парадоксом выглядит, когда священник на Пасху - а люди умирают и на Пасху - произносит Пасхальное слово Иоанна Златоуста: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» - а рядом, в соседнем приделе, стоит гроб с покойником, которого будут отпевать наутро. Так вот где жало смерти, вот где его победа. В этом смысле вопрошание священника выглядит несколько комично...
Действительно, если Господь победил смерть, то почему она осталась? Почему бы ее вообще не упразднить?
- Хотя во всех молитвословиях об этом говорится: «и упраздни смерть».
Да, «смертию смерть поправ», «упразднил имущего державу смерти», то есть дьявола и так далее.
В каком смысле мы говорим о победе над смертью? Был такой святой отец, великий учитель Церкви святитель Григорий Нисский. У него есть потрясающий образ - образ кувшина. Иногда, говоря о смерти, его так и называют «кувшин Григория Нисского». Он говорит: представьте себе большой красивый кувшин, дорогой, расписанный, любимая вещь хозяина. А завистник, враг хозяина, прокрался ночью в дом, пока все спали, и влил в этот кувшин расплавленный свинец. Свинец к утру застыл, и выковырять его оттуда нет никакой возможности - кувшин испорчен. Что делать? Хозяин, не желая расставаться с кувшином, поднимает его и разбивает о камень. Кусочки разлетаются, отделяется свинцовая болванка, и хозяин, будучи сведущим в скудельном ремесле, бережно собирает эти кусочки, обмазывает их глиной, соединяет, вновь обжигает, расписывает и восстанавливает кувшин в первозданной чистоте.
Вот этот кувшин, говорит Григорий Нисский, душа человека. К чувственной стороне человеческой души примешалось зло, причем так тонко, что даже провести какую-то демаркацию, отделив зло от души, невозможно.
Древнегреческий философ Зенон Элейский прославился как мастер апорий. «Порос» - по-гречески «выход», «а» - отрицательная частица. Апория - это некоторая безвыходная ситуация для разума. Например, была такая апория «Куча». Если я буду кидать на стол одно зернышко за другим, в какой-то момент обнаружится, что я бросаю зерна не просто на стол, а в кучу. А какое количество зерен образуют кучу? Невозможно сказать. Из той же самой серии апория «Лысый». В какой момент у человека появляется лысина? Сколько волос должно выпасть? Они все время выпадают, но это некритично, а в какой-то момент образуется лысина. Каким числом выпавших волос исчисляется лысина? Тоже невозможно провести границу и сказать, что столько-то волос выпало - еще не лысина, а один лишний - и уже образуется лысина. Так же и с человеческой душой: невозможно провести демаркационную линию, где заканчиваются наши добродетели, дары Божии, наши таланты и начинается их противоположность.
Ведь даже народная мудрость говорит, что наши недостатки есть продолжение наших достоинств и ничего больше. Скажем, если человек - монах, строг в вере, строг к себе, если он любит закон, каноны, правила, он делается каким-то сухим и занудливым. Может стать горделивым. Это человек, с которым невозможно общаться. И, наоборот, те из нас, кто любит людей, странноприимны, как правило, страдают отсутствием элементарной монашеской дисциплины.
В нашей Московской духовной академии есть музей, который, собственно, берет начало с собрания личных вещей патриарха Алексия I (Симанского). В них есть интересный посох. Патриарх Алексий (Симанский) был человеком очень ответственным, дотошным, из тех людей, которые все делают на совесть, не оставляют дело на полдороге и входят во все детали. То есть небрежение у него отсутствовало вообще, всякое дело он делал от души и доводил до совершенства - такой перфекционист. В частности, это отражалось дурным свойством его характера: он постоянно спрашивал у своих иподиаконов: «Который час?» - даже во время богослужения. И когда он окончательно их замучил, они скинулись и подарили ему посох, в набалдашнике которого были скрытые часы фирмы то ли «Слава», то ли «Полет», так чтобы патриарх мог прямо во время богослужения заглянуть и получить ответ на свой вопрос, не мучая своих помощников.
У Достоевского одна из любимых идей: мотив у любого действия человека, даже ничтожного, не один. Нельзя однозначно ответить на вопрос, почему человек так поступил. Это всегда целый букет мотивов, и самое интересное, что святые побуждения переплетены, даже неразделимо срощены с какими-то эгоистичными, корыстными мыслишками. В «Идиоте», например, есть эпизод, когда князь Мышкин беседует с поручиком Келлером. Поручик Келлер - это бретер, дуэлянт, пьяница, бабник, такой поручик Ржевский из анекдота. Изначально он стоит в оппозиции к князю Мышкину, но в какой-то момент жизнь их сводит, они сидят на даче, беседуют - и становятся близкими друзьями. Келлер исповедуется перед князем Мышкиным. Ведь дело в том, что наши грехи, даже какое-то осуждение ближнего, ставят между людьми и между человеком и Богом очень серьезный психологический барьер. Поэтому когда человек исповедуется, он ломает эти психологические барьеры, в первую очередь для себя самого, и приобретает себе друга в лице Божьем или в лице ближнего своего. И вот Келлер с чистой душой открывает практически все и кается перед князем Мышкиным во всех интригах, когда он злоумышлял против князя. И они оба радуются, оба во вдохновении и радости смеются друг другу. Между ними возникло теплое дружеское чувство.
Это одна из излюбленных идей Достоевского: даже самый святой поступок мотивирован целым букетом, когда под цветами всегда есть какая-то змея - какая-то гаденькая, корыстная, пошлая, похотливая мыслишка.
Или другой персонаж романа - Тоцкий. Как он познакомился с Настасьей Филипповной? Он проезжал вечером по Петербургу и увидел горящий доходный дом. Подозвав полицмейстера, узнал, что за дом горит. Выяснилось, что есть девочка 12-13 лет, Настасья Филипповна, и этот доходный дом - все, что у нее осталось от отца. Она благородного происхождения, но сирота. Дом давал ей какие-то средства для жизни, и вот он сгорел, она осталась не то что без средств для жизни, но и без дома. Тоцкий решает ее взять к себе - благородный поступок. Она живет у него на содержании год или два, а потом он растлевает ее и делает своей наложницей. Где эта граница, когда он впервые взглянул на нее с вожделением? Никто не может сказать.
Зло настолько тонко примешалось к чувственной стороне человеческой души, что человека охватили страсти. Как, например, у человека с язвой желудка так сильно болит живот, что его уже ничто не радует. Бесполезно предлагать ему в кругосветное путешествие высшим классом, посмотреть мир. Какие угодно предлагайте ему радости - весь мир ему не нужен, он думает только о своей болезни, не может радоваться. Так же и душа, пораженная злом, как желудок язвой, не может быть счастливой. А Господь ничего не делает наполовину, Он творит совершенные вещи. И задумав сотворить человека, Он задумал сотворить его счастливым. Именно поэтому Он разбивает кувшин...
Можно привести и другую аналогию: Он убивает зло в человеке вместе с самим человеком. Конечно, я не медик, но насколько могу судить, именно так лечится рак химиотерапией. Химия убивает человеческие клетки: и больные, и здоровые, и надежда врачей состоит в том, что здоровые клетки окажутся чуть-чуть более жизнеспособными, чуть-чуть более выносливыми, чем больные. Можно убить, убив больные клетки, сохранить несколько здоровых, и потом человек реабилитируется и вернется к жизни уже без зла. Здесь Бог каждого из нас, зараженного этим раком души, опухолью зла, проводит через смерть как через фильтр. Он нас «разбивает», уничтожает вместе с нашим злом в расчете на то, что добро в душе человека окажется сильнее и из него можно будет восстановить человека в первозданной чистоте.
Поэтому через смерть должны пройти все. Даже Божия Матерь, Которая не сделала личного греха, все равно была заражена первородным грехом, этим злом, которое примешалось к чувственной стороне человеческой души, и поэтому, как и любимый кувшин хозяина, Она тоже должна была быть разбита. Священное Писание знает имена тех, кто живым был восхищен на небо, но традиция однозначно говорит о них, что в последние времена они тоже должны будут пройти через этот фильтр смерти, для того чтобы отсечь от себя всякое зло.
- А как избавиться от смерти? Есть ли какое-то средство от нее?
Это вопрос, который задает человек всякой религии. Религия по сути представляет собой ответ на этот вопрос, ответ в той или иной степени осмысленный. Христианство уникально в этом смысле, потому что рассказывает о том, как Слово стало плотью. Ни одна другая религия не говорит о том, что Бог Сам вочеловечился нашего ради спасения.
Здесь можно по-разному богословствовать и объяснять замысел Бога о нашем спасении, но лично мне ближе традиция восточных отцов, которые используют не наукообразный аппарат богословия, а для изъяснения таинственных вещей прибегают к метафорам, художественным образам. Мое любимое сравнение - Христос, Который уподобляется врачу. Древний, средневековый врач - это не тот терапевт или хирург, которых мы видим сегодня в наших поликлиниках и больницах.
Представьте себе молодого врача, приходящего в охваченный чумой город: люди умирают как мухи, не успевают хоронить друг друга. И вот этот врач приходит, испытывает в своей лаборатории какое-то озарение: ему кажется, он понял причину болезни и знает, как ее исцелить - он изобретает лекарство. Проблема в том, что он не может опробовать его на других пациентах: есть принцип «не навреди», не усугуби страдания больного. И очень часто древние врачи - чем они отличаются от многих современных - испытывали лекарство не на пациентах, а на самих себе.
Но как испытать лекарство, если сам врач здоров? Нужно заразиться. И вот этот врач добровольно, не имея к этому совершенно никакого принуждения, идет и заражает себя болезнью своего пациента: обмазывается его выделениями либо надевает на себя одежду, пропитанную потом больного, в поздние времена - переливает себе его кровь. Заразившись, врач разделяет со своими пациентами все тяготы и скорби болезни: это температура, ломота, бессонница, тоскливое, тяжелое состояние духа, которое сопровождает тяжелые болезни, горячка, рвота и так далее. И когда болезнь достигает последней стадии, он возвращается в свою лабораторию и принимает свои порошочки.
Очень часто эти врачи умирали. Если их расчет оказывался неверен, они до конца разделяли участь своих пациентов - умирали. Кто интересуется историей медицины, может найти массу примеров, вплоть до нашего времени.
Но бывало, что расчет врача оказывался верен - он выздоравливал сам, и его кровь уже становилась лекарством: она содержала нужные антитела против смертельного вируса. Тогда он брал у пациентов больную кровь, а возвращал им свою и исцелял их от этой болезни.
Почему этот образ очень точен? Потому что он показывает суть Боговоплощения. В январе мы празднуем Рождество Христово. Действительно, для пациентов радость, что кто-то занялся ими, кто-то заразил себя смертельной болезнью, то есть человек настроен серьезно, а не просто сказать пару утешительных благоглупостей вслед умирающему. Человек сам разделил со мной, болящим, мою участь. Это радостно.
Но, наверное, для Бога это было очень серьезное испытание, потому что Господь абсолютен и как Абсолют ни в чем не имеет никакой нужды. Всякая боль возникает из нужды, а внутри Его есть все, что могло бы понадобиться, даже теоретически. И вот Он открывает Себя в таинстве Боговоплощения, открывает Себя страданию и смерти. Он испытывает так же, как все мы, плоть носящие человеки, холод, голод, жажду, боль от ударов плеткой. Он испытывает разочарование в людях, предательство близкого человека, Своего ученика. В конце концов, Он мучительно, страшно умирает на кресте. Цицерон пишет, что это самая мучительная казнь, которую изобрело больное человеческое воображение: человек на кресте умирает от удушья. И вот Бог умирает, Его истерзанное тело три дня находится во гробе.
Но в этом человеке есть еще Божественное начало, которое умереть не может. В течение этих трех дней оно, как закваска, брошенная в тесто, исцеляет, преображает все человеческое - избитое, болезненное, смертное. И Христос воскресает. Таким образом, победив смерть в Себе Самом, в Своем существе, Он, подавая нам Свою плоть и кровь, содержащую уже лекарство от смерти, исцеляет каждого человека.
Такой простой художественный образ врача очень хорошо, на мой взгляд, передает догматический смысл Евангелия: что сделал Бог и как Он это сделал для спасения человека.
Люди, которые любят критиковать нашу Церковь, часто спрашивают: «Что вы делаете в храме, зачем вам это нужно? Для чего священник проводит целое “мероприятие” (так они называют литургию, Евхаристию), сам пьет вино и ест хлеб и дает их другим?»
Это действительно интересный вопрос. Христос воскрес, потому что в Нем было Божественное, бессмертное начало, которое умереть не может. И оно не просто воскресило человека, но и преобразило человеческую природу, довело ее до совершенства. Обратите внимание: в Евангелии люди, которые первыми встречают Иисуса, почему-то Его упорно не узнают. Мария думает, что это садовник. Лука и Клеопа на дороге в Эммаус тоже никак не могут узнать Его, только потом понимают, что это был Господь. «Не горело ли в нас сердце наше, когда этот неизвестный путник изъяснял нам глаголы Писания?» Еще брошена таинственная фраза Марии: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему». Это совершенно непонятная, таинственная вещь. Все равно что мы приоткрыли дверь в какую-то лабораторию, где нам, в принципе, ничего не понятно и лучше вообще туда не входить, слишком сложные там происходят процессы.
Христос воскрес, потому что Он Богочеловек. Я могу за Него искренне порадоваться, но мне-то что? Ведь я-то просто человек, во мне нет этой Божественной закваски, нет бессмертного начала. Что мою душу воскресит и преобразит и доведет до совершенства после моей смерти? И вот здесь начинается самое интересное - Господь утверждает Таинство Евхаристии, Таинство Причастия.
Помните знаменитую фреску Леонардо да Винчи, которая изображает Тайную Вечерю (не только, конечно, она)? Когда Христу приносят обыкновенный хлеб и чистое виноградное вино, Он благословляет, преломляет, раздает Своим ученикам и говорит: «Приидите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Благословляет чашу, раздает всем по глоточку и говорит: «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Нового Завета, яже за вы и за многие изливаемая во оставление грехов». И дальше заповедует: «Сие творите в Мое воспоминание». С тех пор две тысячи лет Церковь, по сути, существует ради этой главной цели. Для того, чтобы каждый человек, приходящий в мир - как бы далеко он ни отстоял географически и по времени от Тайной Вечери, в которой участвовали апостолы, - мог быть ее участником.
Каждый день в Москве во всех сорока сороков московских церквей совершается литургия, точно так же священник поставляет на престол обыкновенный хлеб, обыкновенное виноградное вино, и суть совершаемых им молитв очень проста: «Господи, как тогда, две тысячи лет тому назад, Ты пришел, благословил и превратил этот хлеб и это вино в Свои Тело и Кровь, так и с этим хлебом и этим вином сделай ради тех, которые не поленились, пришли этим утром на литургию, для того чтобы наследовать Твое воскресение и Твои Божественные энергии, преображающие, исцеляющие и вдохновляющие человека». И в какой-то момент это происходит, хотя физические свойства хлеба и вина сохраняются.
Тут, кстати говоря, многие впадают в недоумение: в каком смысле мы говорим, что хлеб и вино становятся хлебом и кровью Христовыми? В фигуральном? Нет. В самом настоящем. Это никакая не метафора. Но ведь Тело - это плоть, мясо, а Кровь - это кровь, никак не вино. Как соединить две эти вещи? Когда-то, может быть, это было сложно, но сейчас, в эпоху компьютерной грамотности, можно найти компьютерный образ, который позволяет нам уяснить это. Дело в том, что мы привычно думаем, что если вещь нематериальна, то она недейственна. Хотя это не так.
Это можно легко показать на примере компьютерной программы - это вещь не материальная, но оказывающая вполне реальное действие в материальном мире. Например, мой компьютер подхватил какой-то вирус, который блокирует все программы, и я не могу нормально работать на этом компьютере. Что мне делать? Я покупаю пустой пластиковый диск, иду в лабораторию на Ленинградке, говорю: «Касперский, помоги». Он берет у меня этот диск, вставляет его в компьютер, что-то с ним делает и возвращает. Физические свойства этого диска изменились? Нет. Как был круглый, пластиковый, так и остался. Вес, цвет, все физические свойства, весь химический состав - все то же самое. Но это теперь больше чем кусок пластика. Это великая ценность для меня, ибо на нем записана программа. Я вставляю этот диск в свой компьютер, программа срабатывает и оказывает вполне реальное действие - компьютер теперь работает нормально. Такую аналогию можно использовать для того, чтобы понять (насколько можно), что происходит во время Таинства Евхаристии.
Физические свойства хлеба и вина сохраняются, а свойства метафизические (страшное, может быть, скажу слово), информационные меняются. Эта частичка действительно становится материальным носителем Божественных энергий, той «программы», что исцеляет наше человеческое естество и делает его способным воскресать на третий день после смерти.
Поэтому смерть - это лишь подготовительный этап к воскресению. Именно воскресение, Плоть и Кровь Господа нашего Иисуса Христа делают человека совершенным, лишенные всякого зла. Человека, способного жить счастливо в вечности. Именно поэтому Господь и говорит: «Я дверь овцам, и нет никакой другой двери». Поэтому Он произносит жесткие слова: «Кто не будет есть Мою Плоть и пить Мою Кровь, не войдет в Царство Небесное».
Пример Лазаря показывает, что Господь может Своей силой воскресить человека, но горе этому человеку, ибо он воскрес опять в своих болезнях, болячках и своем зле; воскрес неочищенным, непреображенным, не способным радоваться жизни в совершенной радости.
Это философское осмысление евангельского сюжета в рамках христианского предания, святоотеческой мысли показывает нам, что евангельский рассказ о Боге, Который стал Человеком, умер и воскрес, - совсем не то же самое, что языческие рассказы об умирающих и воскресающих или рождающихся от непорочной девы богах.
Спасибо за прекрасный ответ. Есть еще один вопрос: в чем же причина веры или неверия? Мы уже почти пятьдесят минут красиво говорим о наших догматах, истинах, и есть много ученых, богословов и других публичных людей, которые правильно и красиво говорят о вере, но почему не всегда можно убедить людей неверующих?
Дело в том, что подлинная причина веры или неверия лежит вне интеллектуальной плоскости. Есть такое понятие - Адамов комплекс. Первый атеистический рефлекс испытал согрешивший Адам. Помните, что сделали Адам и Ева сразу же после того, как нарушили заповедь о древе познания добра и зла?
«И услышал Адам голос Бога, ходящего по раю во время прохлады дня, и скрылись Адам и Ева от Бога между деревьями рая». Вы понимаете, что это абсурд? Как можно от Всевидящего Ока укрыться за какими-то кустиками? Это пьяницы во дворе, увидев милицейский «газик», могут спрятаться за кустами. Им это удается. А здесь совершенно другая ситуация.
Очевидно, если отвергнуть совершенно пустую гипотезу о том, что грех временно повредил в Адаме ум, приходится признать, что Адам не столько пытался самого себя скрыть от Бога, сколько Бога укрыть от себя. Об этом знают семейные психологи: если один из супругов совершает измену, ему первому становится неприятен обманутый им человек. Мы больше всего ненавидим, гнушаемся и отвращаемся не от тех, кто нам сделал зло, а от тех, кому мы сделали зло. И наоборот, мы больше всего любим не тех, кто нас от смерти спас, а тех, которых нам удалось спасти от смерти или сделать что-то подобное.
Об этом говорит и Господь: «Потому и ненавидите вы свет, что дела ваши злы. Если бы дела ваши были добры, вы бы стремились к свету». Об этом говорит царь-псалмопевец Давид: «Рече безумец в сердце своем: “Несть Бог”». Почему? Потому что он растлился и омерзился в беззакониях. И мы сами знаем, что когда натворим каких-нибудь «скоромных» дел, то все связанное с Церковью, Богом становится для нашего сердца тяжелым и неприятным; и, наоборот, стоит лишь совершить пусть и небольшой подвиг, как радостно летишь навстречу свету.
Благодарим Вас за очень интересную беседу, завороженно слушал Вас. Прежде всего хочу отметить для наших телезрителей, что отец Симеон восстанавливает храм в селе Бузланово Красногорского района, и, как любое начинание, это требует помощи не только словами, но и делами. На своих экранах вы видите реквизиты, по которым можете помочь этому строящемуся храму. Вы можете найти их в Интернете и в группе в соцсети «ВКонтакте», которая так и называется: иеромонах Симеон Мазаев.
Давайте вспомним слова апостола о том, что вера без дел мертва. Нам всем нравится ходить в красивые храмы, которые украшают и наши города, нравится смотреть интересный телеканал, но мы зачастую даже не задумываемся (есть у нас такая легкая наивность, которая, наверное, идет от Адама, ему земля все давала даром, Господь давал ему все без всякого труда), что и наш телеканал, и наш храм созидаются трудами многих людей, поэтому требуют, конечно, средств. Я призываю вас оказывать помощь, не только молитвенную, но и материальную, нашему телеканалу и - кто пожелает - храму Александра Невского в деревне Бузланово Красногорского района. И спаси вас всех Господь!
Ведущий Сергей Платонов
Записала Ксения Сосновская
Часто в медиасфере обсуждается жизнь Церкви, и далеко не с позитивной стороны. Нашим СМИ всегда очень интересна тема людей, которые ушли из Церкви, разочаровались в ней, негативно высказываются. Особо интересуются судьбой людей, ушедших из священного сана. Почему так?
– Вопрос непростой, и прежде чем на него ответить, расскажу небольшую историю. Как-то я пришел в военкомат после защиты кандидатской диссертации, чтобы получить военный билет. Было лето, жарко. Подполковник, поприветствовав меня, в своем кабинете начал заполнять бланк. Первые три графы (фамилия, имя, отчество) затруднений у него не вызвали, но когда дело дошло до графы «гражданская специальность», он спросил: «Мазаев, ты кто у нас по диплому?». Я говорю: – Философ. – Тут сквернословие минут на пять: пошутил, дескать. И далее: – Я тебе так пошучу, в Магадане будешь служить.
Я чувствую, что нужны серьезные аргументы, и показываю диплом – государственный документ, с государственной круглой печатью, подписанный ректором Садовничим. Подполковник – службист, должен его принять. И вот он скрепя сердце пишет это непонятное, странное слово – наверное, никогда он его не писал, тем более в официальных документах. И вот в графе «гражданская специальность» он пишет слово «философ». Но потом чешет голову: сердце этого службиста все же не на месте, не может он понять, что такой человек делает… И он задает второй вопрос: – Мазаев, а у тебя права есть? – Я говорю: – Да, товарищ подполковник, категории «Б».
Он хлопает себя по колену: «Что ж ты раньше молчал?». После слова «философ» ставит дефис и дописывает: «водитель категории «Б»». Так у меня и написано в военном билете.
К чему я рассказал эту историю? Человеку мучительно трудно допустить, что в мире существует другой человек, совершенно бесполезный для армии, которого ни в самолет не втиснешь, ни в танк, ни в окоп: философ – человек совершенно бесполезный.
Очень часто мы страдаем тем же самым комплексом: нам невыносима сама мысль, что есть бесполезные люди. Например, для чего нужны монахи, зачем они вообще? Очень часто приходится слышать этот вопрос. Лукавство состоит в том, что мы вынуждены оправдывать само свое существование. И это очень важная вещь: взгляд на человека как на средство сам по себе неправильный, греховный. Об этом говорят даже светские философы. Иммануил Кант сформулировал так называемый категорический императив, и одна из частных формулировок гласит: «Относись к человеку всегда как к цели, но не как к средству». Каждый может легко заметить в себе, что «мы все, – как сказал поэт, – глядим в Наполеоны;// Двуногих тварей миллионы // Для нас орудие одно»...
Мы рассматриваем мир, как Базаров, персонаж тургеневского романа «Отцы и дети», который говорит: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Если мир – мастерская, а не храм, то все, что не сам человек, для него лишь средство. Вопрос – а кто же тогда цель? Цель – только он. Такой инструменталистский, прагматический подход к людям ни что иное, как проявление собственно гордыни.
С этим подходом мы часто приходим в Церковь и распространяем его на Бога: нас не интересует Иисус Христос, Личность Бога нас не интересует – интересует Его власть, сила, Его способность даровать блага или отнимать их. Помните, как иудеи, которые многотысячной толпой ходили за Иисусом, в какой-то момент разошлись, разочарованные? Они ожидали, что Он будет земным царем, что Он использует Свою силу, которой повинуются ветер и волны, которая способна умножить хлебы и рыб и накормить хлебами 5 000 человек, силу, которая может превратить воду в вино и воскресить мертвого, и надеялись, что Он с этой силой станет земным царем, возглавит восстание против римлян, против компрадорского правительства иудейских старейшин. А Он отказался, в какой-то момент сказал: «Царство Мое не от мира сего». И все, кроме небольшой группы людей, разошлись. И Христос спросил: «А вы что? Не хотите ли и вы отойти?». Как сообщает Евангелие, за всех отвечал Петр. Он тоже был растерян, но он отвечал: «Господи, куда нам идти? Ты один имеешь глаголы вечной жизни». Это и называется исполнить четвертую заповедь из Декалога Моисея.
Мы в основном обращаем внимание на заповеди «не убий» и «не прелюбодействуй», но все заповеди важны. И четвертая из них: помни день субботний. Мы вообще обходим ее вниманием – субботу особо не чтим, это иудейский праздник. Но речь идет о том, что человек учится любви к Богу и посредством четвертой заповеди: как юноша, который влюблен в девушку, способен отбросить все, бросить все дела, отключить телефон: «Я иду к той, кого люблю, и пусть весь мир подождет»? Он может сделать этот жест. А выясняется, что зачастую человек, любящий Бога, не может ради Него отвергнуться всего, что составляет его жизнь, заботы, предмет попечений на один день в неделю, чтобы сходить в храм. Человек не может сделать такой жест, – стало быть, Бога он не любит.
Вот эта способность поступить неразумно ради того, кого ты любишь, отбросить все – и пусть целый мир подождет, и есть такой антипрагматический подход. Как, например, художник Нико Пиросмани продал все свое скромное имущество и купил своей возлюбленной Маргарите миллион алых роз. По сути, четвертая заповедь говорит об этом. О том же говорит апостол Павел: Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа. То есть он показывает, что может просто идти за Христом, не ожидая от Него ничего взамен. У Достоевского есть хорошая мысль: «Мало того, если бы кто мне доказал что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы остаться со Христом, нежели с истиной» (письмо к Н.Ф. Фонвизиной, №61, февраль 1854 г.). Вот слова настоящего христианина!
А мы все время ищем от Бога некоторых благ, пусть даже и духовных. Иногда приходится слышать, как люди жалуются: раньше после Исповеди сердце пело (представьте собачку, целый день сидевшую на цепи, а потом пришел хозяин и отпустил ее на свободу побегать, порезвиться, погулять…): «Такой восторг сердце чувствовало раньше. Раньше причащаешься – и благодать очевидно снисходит в сердце, умиляешься всему вокруг, радует каждое проявление жизни, а сейчас вроде и исповедуешься, вроде и причащаешься, а сердце остается пустым. Почему так? Может быть, я что-то неправильно делаю или что-то еще?».
Есть у нас такое искушение – идти не за Христом, а за тем, что Он дает, за благодатью. В человеке развивается вкус к благодати, он может, как наркоман, «подсесть» именно на какие-то высокие, духовные переживания. И здесь Христос уже становится для него не последней целью, не Альфой и Омегой, не Началом и Концом, а всего лишь средством: «Я иду за Тобой, чтобы Ты дал мне этот «наркотик» – высокие духовные переживания: благодать, вдохновение». Видимо, поэтому Господь попускает нам периоды духовного охлаждения – Он молчит и дает нам возможность быть настоящими христианами и делом доказывать, что в Церковь мы пришли за Ним, за Христом, а не за тем, что Он способен дать нам как Царь и Бог. Мы пришли в первую очередь за Иисусом, а не только за Царем.
Как говорил Антуан де Сент-Экзюпери, «шипы и кремни питают любовь, и молитва благодатна молчанием Господа». Бывают и в монашеской (да и, наверное, в семейной жизни) периоды охлаждения. Когда тебя постригают в монашество, первые месяцы – восторженное состояние, ты просто летаешь. А бывают периоды, когда молитва становится машинальной, все монашеские дела тоже не отзываются благодатью – ощущение как будто бы богооставленности. И вот отцы говорят, что ничего ужасного в этом нет: Господь дает тебе возможность проверить себя, зачем ты пришел в монашество – за Христом или за тем, что Он способен дать, за какими-то высокими духовными переживаниями? Видимо, и в браке существует то же самое: Господь дает человеку возможность проявить себя, познать себя и доказать, что он взял в свою жизнь человека ради него самого, а не ради того чувства глубокого морального удовлетворения, которое дает общение с ним. Нужно научиться мыслить человека и Бога как последнюю цель и идти за Христом, а не за тем, что Он способен нам дать, даже в виде самых больших даров – в виде благодати в ответ на молитвы.
В какой-то момент Христос намеренно смиряется и делается нам бесполезным, делается философом перед подполковником. И вот сможем ли мы пройти это искушение? Нет ничего радостнее, чем идти за Христом торжествующим, за Христом, Который воскрешает мертвых, но всякий ли может идти за Христом распятым и умершим, за Христом бесславным?
Люди, которые испытывают разочарование в Церкви, собственно, в само сердце Церкви так и не дошли. Уходят только те, кто не дошел до церковной Цитадели – до Самого Христа. Могу предположить, что эти люди искали что угодно, например, каких-нибудь духоносных старцев, или откровений, или смысла жизни – чего угодно, только не Самого Христа. А в Церкви все преходяще, кроме ее Основателя. Когда-то были чудотворцы и чудотворения, прошло время – появились старцы, сейчас это время проходит, а, может быть, уже прошло. Может быть, в Церкви пока еще есть рассудительные, интеллигентные, умные батюшки, скорее всего, будет время, когда и их не будет.
В Церкви все преходяще, поэтому если человек ищет в Церкви что-то иное, помимо Христа, рано или поздно он будет разочарован. Даже если бы он имел тысячу лет жизни и оставался в Церкви, он в ней непременно разочаруется: в Церкви все преходяще, кроме Самого Иисуса Христа.
Можешь ли ты не быть эгоистом? Можешь ли ты допустить существование в мире другой личности, кроме твоей собственной? Можешь ли ты смириться с Богом, Который тебе бесполезен в какой-то момент времени, Который не откликается на твои молитвы? Можешь вытерпеть молчащего Бога в духовной жизни, тогда ты христианин. Смотрите, как апостол Петр выражает ситуацию, когда Христос обнищал, потерял Своих сторонников. Он говорит: «Господи, куда нам идти?». Только тот человек не разочаруется в Церкви, который не ищет в ней ничего другого, кроме Христа, и может от души сказать: «Господи, куда нам идти? Кроме Тебя, иного Бога не знаем». Вот как-то так я бы ответил на этот вопрос.
Часто встречаются люди, которые разочаровались не в Церкви и ее людях, а именно в себе, они говорят: 20 лет хожу в церковь, а никакого эффекта нет.
– Да, в моей небольшой пастырской практике мне уже очень часто приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Человек разочаровывается не в Церкви, а в своих способностях что-то изменить в жизни. Он говорит: «Может быть, я проклятый какой-то? Не работают церковные таинства в моем случае. Я 20 лет хожу в храм, пощусь, молюсь, в общем-то, делаю, как учили, – но не могу сказать, что я стал лучше хотя бы на йоту, старые грехи как были, так и остались. Так что приходишь на Исповедь к духовнику, а он тебя встречает, как волк из мультика «Жил-был пес»: «Что, опять?» – «Да, опять двадцать пять: грехи те же – никуда не делись, страсти те же – никуда не делись. И не получается». И в этом случае человек думает, что либо он какой-то особенно грешный, недостойный, поэтому зачем себя зря мучить… Он впадает в уныние и затворяет для себя двери Церкви снаружи. Или он думает, что Бог есть, но не в византийских таинствах Он, не в той Церкви – Церковь как инструмент общения с Богом не работает, таинства не работают. В любом случае он уже близок к тому, чтобы прекратить свои отношения если не с Богом, то с Церковью.
Что здесь можно сказать? Очень важно в духовной жизни ясно и отчетливо знать ее цель и задачи. Такой человек поставил себе заведомо неисполнимую задачу – самому, ожесточением своей воли сделать себя лучше, побороть свои страсти или победить грехи.
Простое соображение: если бы человек мог избавиться от своих страстей сам, незачем было бы приходить Христу. Еще раз надо напомнить важный момент, о котором говорит Евангелие: оно говорит, что человек духовно болен, поврежден грехом, как раковой опухолью. Раковая опухоль лечится химиотерапией: человека просто убивают – убивают и живые, здоровые клетки в надежде на то, что раковые клетки умрут немножечко раньше, чем здоровые. Тогда, прекратив химиотерапию, можно будет «откормить» человека до здорового состояния. Господь делает то же самое: Он проводит человека через смерть и воскресение, убивает человека вместе с его злом и воскрешает, проводя его через Себя, как через некий фильтр, через причастие Плоти и Крови Своей.
Если бы человек мог победить зло сам, не надо было бы проводить такую болезненную операцию, подвергать его смерти и научать воскрешению. Евангелие было бы другим. А раз так, то задача всей жизни, которую ставит перед собой большинство из нас – сделаться лучше, неисполнима. Мы не можем победить зверя наших страстей своими собственными силами, но мы можем не дать этому зверю победить себя. Как братья Запашные в цирке? Ведь они не убивают своих тигров, они просто не дают им убить себя: дрессируют их, сажают на цепь. И цель нашей духовной жизни состоит в том, чтобы наши страсти посадить на цепь, не дать тиграм сожрать нас и усилиться. Наша задача состоит не в том, чтобы стать в Церкви лучше. Задача в том, чтобы не стать хуже.
Посмотрите на солдатские будни воюющего солдата: он не задумывается, далека ли победа, не ставит ее в качестве своей личной цели, а просто тянет солдатскую лямку. Появляется враг – он стреляет, нет врага – готовится, копает окоп, курит трубочку, заваривает себе чай. И он благодарит Бога, что день прошел, а он остался жив. Совсем недавно мы праздновали День Победы, и уже в телевизионных репортажах была заметна разница восприятия войны и Победы ветеранами и нами, не знавшими войны. Мы празднуем победу над страшным врагом, мы празднуем силу русского оружия, при случае вообще говорим глупость, что можем повторить, – это бахвальство человека, который, может быть, даже никогда всерьез не голодал. Что мы можем повторить? 872 дня блокады Ленинграда или 27 000 000 погибших?
Ветеран говорит: «А я радуюсь тому, что остался жив». И 9 мая 1945 года они радовались не тому, что победили, об этом никто особо не думал даже, радовались, что закончилась надоевшая война, что можно наконец жениться, создавать семьи, заботиться о своих детях. Можно трудиться, сеять хлеб, строить университет, учиться и так далее. Так вот, солдат не задумывается о победе, как стало понятно из диалогов журналистов с ветеранами. Солдат задумывается, как прожить день.
И мы, как воины Христовы, должны подражать им в своей духовной жизни. Нам не следует мыслить генеральскими категориями. Победа над нашими страстями – это не наша задача. Наша задача – преодолевать ежедневные искушения. В этом тоже есть определенный смысл. Не в том даже, чтобы побеждать искушения, а в том, чтобы им сопротивляться. Нет ничего особо страшного, если не удалось и битва закончилась проигрышем, – встал, пошел дальше. Не надо отчаиваться из-за того, что случаются грехопадения и даже с годами не получается становиться лучше: это ложная задача. Здесь где-то вмешался враг – мы сами поставили себе заведомо невыполнимую цель, которую никто больше перед нами не ставил, в том числе и Господь. Естественно, что достичь ее мы не смогли, и это становится для нас причиной разочарования в себе самих. Не глупо ли?
Человек может сказать, что раз Дух дышит где хочет, значит, можно не идти в церковь Божию. Я разочаровался в Церкви, люди там плохие, но ведь Бог везде: Бог у меня дома, Бог у меня в сердце?
– Это простой вопрос. Дома нельзя причаститься, а так – конечно. Кроме того, Церковь – это еще двухтысячелетний организм, это культура духовной жизни – молитвы, соборной молитвы, благочестивой жизни (по крайней мере, попыток благочестивой жизни).
Можно, конечно, обойтись без всего этого и сказать, что посредники не нужны. Тогда давайте будем последовательны и не будем отдавать детей в школы. Зачем? Ум-то у ребенка есть. И весь мир, результаты исследований которого запечатлены в учебниках. Есть живой, пытливый ум и с другой стороны – мир. Зачем школа? Зачем учителя? Зачем посредники между оком и миром? Зачем консерватории, музыкальные школы? Можно купить фортепиано: есть пальцы, есть уши – слушай, пробуй, учись, изобретай велосипед, проходя весь тот опыт, который создавали люди веками до тебя. Конечно, можно это делать, но будешь обречен в ближайшие 30 лет наигрывать на этом фортепиано какой-нибудь «Собачий вальс» одним пальцем. Так и в духовной жизни. Можно, конечно, проигнорировать Церковь и отвергнуть весь опыт духовной жизни, который накопился в ней за тысячелетие. В этом случае ты обречен остаться самоучкой.
К сожалению, пора уже заканчивать. Давайте подытожим.
– Чтобы не разочароваться в Церкви, во-первых, не нужно искать в Церкви ничего, кроме Христа, и от Самого Христа не ожидать ничего, кроме общения с Ним. Как говорит Сам Господь: «Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и все остальное приложится вам». Все приложится – наде-яться на это можно, но ожидать не стоит, чтобы не разочаровываться. Нужно помнить, что все мы поражены в той или иной степени раковой опухолью эгоизма, и нам непереносимо, если мы видим что-то в мире, что нельзя использовать. И точно такими же глазами мы смотрим и на ближнего своего, и на Бога – это уже неправильно. На Бога надо смотреть как на Бога, а не как на силу, способную животворить или наказывать. И в Церкви не нужно ожидать ничего, кроме встречи со Христом.
Второй момент – нужно правильно, ясно и отчетливо поставить духовную цель на жизненную перспективу. Наша задача состоит не в том, чтобы победить свои страсти, это невозможно, это сделает Христос, подвергнув нас смерти и воскресению. Наша задача – не дать страстям одержать над нами победу и окончательно отвратить нас от Христа.
И третья важная вещь – это способность всматриваться, вслушиваться, способность творить добро, заканчивая то дело, которое начал Господь и предложил его завершить тебе. Так совершается добро.
На этом наша встреча заканчивается. Благословите наших телезрителей.
– Господь наш Иисус Христос да благословит и помилует всех нас.
Записала:
Ксения Сосновская
Никто в Церкви не ставит перед человеком задачу своими усилиями победить страсти, подчеркнул на лекции в Архангельске ученый и богослов, преподаватель Московской духовной академии иеромонах Симеон (Мазаев).
«Это недостижимо. Если бы человек мог самостоятельно победить страсти, то Христу не надо было бы приходить на землю. Наши отношения с ними должны напоминать отношения братьев Запашных с тиграми. Они дрессируют животных, чтобы те выполняли команды. Святые выдрессировали свои страсти, чтобы они не загрызли их. Но тигр остается тигром по своей природе - это по-прежнему опасный зверь. Поэтому настоящие святые не доверяли себе до последних минут жизни, - отметил лектор. - Никакие аскетические приемы не победят страсть в душе человека. Лишь смерть и воскресение способны освободить от зла».
Отец Симеон напомнил, что в Евангелии говорится о трех мертвых, воскрешенных Иисусом Христом, среди которых был Лазарь: «И возникает интересный богословский вопрос: а было ли это воскрешение? Ведь потом Лазарь снова умер. Разве смерть оказалась сильнее Христа? Богословы утверждают, что было лишь оживление. Потому что Лазарь не изменился, он вернулся в том же, зараженном грехом состоянии, в котором и был. Господь говорит о Себе, что Он дверь, единственная, через которую человек может войти в Царство Божие. А значит, человек, попадая туда, словно проходит через некий фильтр, отцеживающий зло. Этим отличается оживление от воскресения».
По словам проповедника, вопрос о смысле христианства начинается с вопроса о смерти. Чтобы раскрыть его, отец Симеон обратился к образу из трудов святителя Григория Нисского: у хозяина есть главная ценность - расписанный и богато украшенный кувшин. Враг придумал прокрасться ночью в дом и вылить в кувшин расплавленный свинец. К утру кувшин был испорчен. Тогда хозяин, будучи сведущим в скудельном ремесле, делает странную вещь: разбивает кувшин. При этом свинцовая болванка отделяется от стенок и хозяин обмазывает ее глиной и восстанавливает кувшин в первозданном виде. По мысли святителя Григория, кувшин -душа человека, к которой «примешалось» зло, причем эта грань настолько тонка, что невозможно понять: где добрые намерения, а где болезнь нашей природы.
«Что такое грех? Это добродетель, которая оказалась чрезмерной, человек где-то не заметил берега и перешел черту. Интересно, что увидеть ее можно лишь задним числом. Добро очень легко превращается в зло, будто протухает, - сказал миссионер. - Человек, который творит зло, наносит рану своей душе. Он не может радоваться жизни. Такой человек даже влюбиться как следует не может. Бог не может смириться с тем, что Его любимое создание несчастливо, поэтому разбивает кувшин. Творец подвергает нас смерти, подобно тому как врач-онколог, подвергает больного химиотерапии, Он убивает страсти вместе с нами, а затем делает обратную процедуру - воскрешает нас через Себя и Церковь».
Отметим, что вся лекция будет представлена в формате видео.
Также отец Симеон встретился с духовенством Архангельска, Северодвинска и Новодвинска. Беседа касалась двух тем: пастырского выгорания и причин, по которым люди уходят из Церкви.
Иеромонах Симеон (в миру - Мазаев Сергей Андреевич) родился 30 августа 1978 года в городе Георгиевске Ставропольского края. В 2000 году окончил философский факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. С 2000 по 2003 год - аспирант кафедры онтологии и теории познания философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Название диссертации: «Тема мужества в философии: онтологический аспект». Кандидат философских наук. Преподаватель кафедры богословия Московской духовной академии. Постоянный автор сетевых изданий Pravoslavie.ru и Bogoslov.ru. Ведущий передач на телеканалах «Спас» и «Союз».
Фотографии предоставил о.Андрей Слиняков.
Пресс-служба Архангельской епархии
Видеозаписи для новости:
В чем суть христианства? Иеромонах Симеон (Мазаев)
- Батюшка, у Вас за плечами философский факультет и аспирантура МГУ. Ваш путь к вере как-то связан с выбором образования?
Главное, что оно - образование - еще не окончено... В 95-м году я поступил в университет, приехал учиться из своего родного Пятигорска, что в Ставропольском крае на Северном Кавказе, чистым атеистом. И в основном за счет философии, общения с людьми верующими, воцерковленными, в процессе споров, познания каких-то интересных вещей, о которых не рассказывали на уроках философии в школе, произошло мое обращение.
- Однако существует мнение, что философия находится в полном антагонизме с верой...
На самом деле мировой философский опыт показывает, что философия - очень разнородное явление. Например, тексты Платона и, скажем, Сартра - совершенно разные вещи: и по жанру, и по стилистике, и по предмету.
Философия - это такое слово, которое принято как бы по остаточному принципу: ни в какую конкретную науку многие тексты вписать нельзя, и возникает какое-то общее пространство, которое начинает наполняться текстами. Вот это все называют общим словом «философия».
- А можете вспомнить некий поворотный момент, с которого начался путь от студента-атеиста до христианина и священника?
Знаете, когда человек переходит от неверия к вере - это тайна двоих: Бога и человека. Задним числом, конечно, можно увидеть какие-то направляющие, какие-то особые знаки. Время моего поступления, 95-й год - всплеск интереса к церковной жизни, церковным темам, к вопросам религии. К нам в университет приходили замечательные люди, которые по-настоящему верили в то, что говорили - в отличие от светских преподавателей, которые читали свой предмет несколько отстраненно, а иные даже растерянно, потому что они всю жизнь преподавали диалектический и исторический материализм, научный атеизм. В любом деле заправляет настоящий искренний человек. Даже если он заблуждается в каких-то частностях, за ним идут люди, ему верят. Эти люди были необычные, а юности, видимо, свойственен интерес ко всему яркому, живому, нефальшивому.
- Вам не кажется, что сегодня молодых людей меньше «цепляют» религиозные вопросы? Что им препятствует?
Я не думаю, что есть какие-то принципиальные препятствия. Просто каждая ягода, каждый плод созревает в свое время. Для каждого настает время поговорить о жизни, о существовании в мире по-настоящему серьезно. Некоторые просто элементарно не дошли до этого, у них много других интересов и тем.
- Вы преподаете, много общаетесь с молодежью. Как Вы выстраиваете разговор о вере с подростками в период бунта, отрицания?
Важно напомнить, что религия - это, действительно, бунт.
Человек религиозной культуры - это человек противоположный другому типу, типу мещанина, о котором Пушкин сказал: «всегда доволен сам собой, своим обедом и женой».
Вот Вы ездите, батюшка, на велосипеде?
- Случается.
Вы представляете себе механику этого аппарата? Вы можете сидеть в седле и держаться прямо до тех пор, пока велосипед находится в движении. А он находится в движении, пока Вы крутите педали. Интересно, что вера и религиозная культура - это такой велосипед. Многие обсуждают проблему выгорания, охлаждения веры. Просто нужно вспомнить о том, что вера - это велосипед. И человек религиозной культуры - это человек пути и цели. Человек культуры путеводной звезды. Вот классический вопрос семинариста из серии «ночью разбуди - ответит»: зачем Моисей водил свой народ 40 лет по пустыне? Кругами же они ходили. Семинарист скажет: чтобы вымерли все, рожденные в рабстве. А один мой знакомый говорит, что Моисей хотел создать новый тип человека. Антимещанина. Человека пути и цели. Человека, для которого путь, странствие - это что-то привычное.
Что это за путь? В первую очередь - путь разума в поисках истины, говорит наш Алексей Ильич Осипов. Это философия. Сейчас на нас с Вами подрясники. А люди более остроумные, чем сведущие, скажут, что это платья какие-то, что-то женоподобное. Но человек сведущий знает, откуда произошел подрясник. Языческие философы носили такие одежды. Это дорожная одежда философа. Философский плащ. Даже если философ прожил в одном городе, никуда не выезжая из него всю жизнь, как Иммануил Кант. По плащу было понятно, что это за тип человека - тип странника. Человек, который никогда не останавливается, не стремится к комфорту. Разум в поисках истины у него постоянно странствует, даже если телом он присутствует в одном городе. Вне пути и цели ничего не существует, по словам Антуана де Сент-Экзюпери.
- Часто на практике христианам через несколько лет после обращения кажется, будто их путь прекратился и они все основные ответы на свои вопросы нашли. Начинается стагнация, выгорание. Разговоры о дне сурка.
Апостол-евангелист Иоанн Богослов говорит, что если подробно рассказывать о том, что сказал и сделал Иисус, целому миру не уместить написанных книг. Надо об этом вспомнить. Ситуация разума, когда ему кажется, что он получил все основные ответы на вопросы, означает только одно: этот разум замкнулся в своих стереотипах. А Бог не такой, каким его воображает себе человек.
Известная сценка, описание которой кочует по разным православным книжкам: начало ХХ века, священник садится в поезд в Москва - Санкт-Петербург. В купе он застает студента, они начинают общаться. Студент, естественно, атеист. Предупреждает сразу: «Батюшка, я в Бога не верю». Священник в ответ в том же тоне: «Я тоже не верю». И пока студент подбирает свою челюсть, батюшка поясняет: «Я тоже не верю в такого Бога, в какого не верите вы. Я не верю в седобородого мужика, который сидит на облаке, как на мешке с мукой, и следит в бинокль, как люди внизу копошатся». Наивные представления о Боге в содержание веры не входят. Но вполне церковные верующие люди тоже воспринимают себе Бога как мужика с седой бородой.
А у меня другая ситуация, я постоянно «разочаровываюсь» во Христе, потому что Он отказывается соответствовать моим богословским представлениям о Нем.
- «Жесткое заявление», - подумает читатель...
И очень жесткое разочарование. Раз в две недели оно наступает. Ты пытаешься построить со Христом отношения, исходя из того представления о Нем, которое у тебя сложилось. А у меня, как у преподавателя МДА, оно не «простецкое». И все равно оно, мое представление, оказывается стереотипным. Не такой Он на самом деле. Да, какие-то Его черты мы знаем. Но, Он всегда ускользает от конкретного, конечного определения, от какого-то конкретного образа. Поэтому, если человек уже успокоился в своем поиске, это говорит только об одном: у него не хватило достаточно ума, чтобы заметить, что этим все далеко не исчерпывается.
- Иногда люди просто боятся, что, если они продолжат «путь разума», то забредут в ересь…
Волков бояться - в лес не ходить. Проблема в том, что, если человек остановил этот поиск, прекратил нажимать на педали, снял с себя философский плащ странника на пути к истине, то очень скоро все закончится. Посмотрите, что сегодня представляет собой православный дискурс. О чем говорят между собой священники и монахи? О погоде, о строительстве храма, о ценах на бензин. Это еще не в самом худшем случае. А в худшем случае начинаются сплетни. Свято место пусто не бывает. Если наш ум не занят Христом, богословием, если мы сняли с себя философский плащ - мы остались в маечке сплетника. О священноначалии, о своих собратьях и сослужителях, о всяких гадостях.
По моим наблюдениям, сплетни сегодня - самый главный грех монаха и священника. Не то, о чем говорят, а сам факт пустопорожних разговоров с какой-то перчинкой.
Вера остывает, и люди разочаровываются и уходят из Церкви отчасти потому, что они забывают: для того, чтобы велосипед двигался, нужно крутить педали. Эти педали и есть философия. Богословие, размышление над собой, над своей жизнью, судьбой, суждение о судьбах Церкви, о Христе, об истине данных нам откровений.
- Как священник и философ, какую бы Вы нашим читателям порекомендовали пищу для ума?
Я бы порекомендовал не книги. От книг толку мало, если с них начинать. Я бы порекомендовал людям выходить на проповедь. Человек проповедует, общается, терпит поражения в спорах, терпит поношения, испытывает стыдобу, но это его жизнь. Истины, которые он проповедует, вживляются в его жизнь, становятся ее содержанием. А поражение в споре - отличный повод, чтобы заглянуть в нужную книжку и найти ответ на вопрос.
Все христиане призваны к проповеди, а не только апостолы, епископы, священники - профессиональное ядро Церкви. Мирянин тоже призван. Есть такой закон нашего разумения: самый лучший способ что-то понять - попытаться объяснить другому. Может быть, тебя кто-то не поймет, может, будет стыдно. Но Господь и говорит: кто постыдится меня перед людьми, того я постыжусь пред Отцом Моим Небесным. А у нас принято почему-то полагать, что это не наше дело, все боятся показаться смешными. Такая пассивность заканчивается тем, что, если человек не несет имя Христово на своих устах, то он очень скоро и из ума его потеряет, и из сердца.
Апостол Павел говорит: «Горе мне, если не благовествую». В каком смысле? Просто если он перестанет ходить и проповедовать, то ум его будет занят не Христом, а ценами на бензин и строительством очередного храма. А стало быть, и сердце будет занято совсем другими вещами. И Христос уйдет на периферию жизни. Зачем потом удивляться, что сам охладел ко Христу, если Он не является центром твоей жизни.
- Бывает же и другая крайность: «православный активизм» со странными выходками, хамство и хулиганство под видом «защиты святынь»....
Это вопрос воспитания, вопрос метода.
Воспитанный человек знает, в какой момент уместно заговорить о самом главном. Может любую тему повернуть на Христа. Вопрос здесь в том, чтобы делать это тактично. Нельзя вломиться к человеку на три часа в дом, чтобы проповедовать ему слово Божие.
- И все-таки, иногда бестактные, неумные или откровенно греховные выходки верующих становятся поводом для скандалов в СМИ.
Да, сегодня темы, связанные с религией, в мейнстриме журналистики освещаются в основном в негативном ключе. Есть же закон журналистики - никого не интересуют поезда, приходящие вовремя. В принципе, современная журналистика, мне кажется, тяготеет к сплетне. А предметом сплетни крупных изданий не может быть батюшка, который усыновил десятерых детей. Здесь журналисту не о чем рассказывать. А вот скандал, связанный с церковной жизнью, вызывает резонанс, эхом по всем изданиям проходит.
- Но и в советское время ничего хорошего о Церкви не писали. Так что мы бы должны уже привыкнуть к этому... Все-таки насколько серьезно нужно относиться к скандальным публикациям, действительно ли они могут оттолкнуть кого-то от Церкви?
Они могут оттолкнуть от Церкви людей, которые и так движутся в обратном от нее направлении, потому что тех, кто идет по направлению к ней, эти скандалы могут только раззадорить. У меня есть друг в Московской духовной академии, о котором гадость какую-то написали совершенно на ровном месте. Я его хорошо знаю, и у меня даже нет нужды его оправдывать. Вот он очень веселился и говорил, что даже худая слава играет ему на руку. Теперь к нему под благословение с ужасом в глазах подходят люди, которые до того ходили мимо... Так что все зависит от человека: у серьезных людей скандалы могут вызвать желание разобраться, что же там на самом деле происходит. А отвратят они лишь тех, кто не способен к критическому мышлению.
- Давайте поговорим об информации про Церковь и веру - не скандальной, а миссионерской. Мы все слышали о «клиповом мышлении», о смещении интереса аудитории в сторону самых «легко перевариваемых» форматов, коротких видеороликов. Сегодня имеет ли смысл продолжать разговор с читателем в классических рамках связного текста?
Я думаю, нужно осваивать новые информационные технологии. Я-то сам человек книжный, мне даже смотреть или слушать какую-то лекцию по радио или смотреть ролик на «YouTube» неинтересно. Мне легче работать с печатным текстом. Но с удивлением для себя я убедился, что те мои личные выступления, которые студенты записывали по своей инициативе и выкладывали в Интернет, имеют большую аудиторию, чем все мои книги и статьи вместе взятые. Так что нужно учиться «укладываться» в новые форматы.
Посмотрите, молодым ребятам лет двадцати нечего, по большому счету, рассказать миру. Но среди них есть блогеры с миллионными просмотрами. Это в то же самое время, когда у наших академических преподавателей аудитория - максимум десять-пятнадцать тысяч. О чем это говорит? О том, что мы просто-напросто технологией не овладели.
Дело явно не в содержании речи, обращенной к миру. Думаю, что все-таки этот разрыв можно сократить, овладев технологиями. И у нас уже есть такие попытки, в основном среди молодых священников, которые ведут свои блоги. У нас в Красногорском благочинии есть священник, который регулярно выходит в «Перископ». А это вообще очень интересный формат общения. Он не имеет никаких преград, никак предварительно не цензурируется. Батюшке присылают вопросы: ругань откровенная, хамство и так далее. А он уже, видимо, опытный боец: улыбается, чем собирает еще большую симпатию аудитории. Кто-то умеет работать с этим форматом, имеет задор. У меня его, например, нет. Мне ближе академическая среда. Так сказать, на площадь я не пойду - просто у меня не получится, нервов не хватит. А есть батюшки стальные, умеющие превратить хамские выпады в их адрес в шутку. Обаять людей на площади.
- Но иногда в церковной среде их же и начинают «шпынять». Особенно если кто-то из миссионеров, ориентируясь на молодежь, использует сленг.
Дело в том, что современный мир, видимо, тяготеет к постоянному спектаклю, театру, эпатажу, клоунаде. А в содержании нашей веры есть вещи, которые никак не могут уложиться в формат китча или эпатажа. Это проблема любого миссионера. С одной стороны нужно показать, что ты не с другой планеты, потому что с «инопланетянином» диалога не будет. Нужно показать, что у тебя есть что-то общее с аудиторией, которой ты проповедуешь. А с другой стороны, если ты слишком «свой в доску», тогда чего ты нас учишь, что нового ты принес? Опыт миссионера, его воспитание, чувство собственного достоинства должно ему подсказать, где найти золотую середину.
- К слову об эпатаже и «середине»: какова на Ваш взгляд золотая середина в реакции верующих людей на антицерковные провокации?
Видите ли, был такой французский философ, один из идеологов студенческой революции в Париже 68-года, Ги Дебор. Он написал очень занятную книжицу под названием «Общество спектакля». Обратите внимание, в Евангелии Христос говорит со всеми: фарисеями, саддукеями, с первосвященниками, с римским прокуратором, даже с предателем Иудой. И только одному человеку он отказывает в диалоге. Это тетрарх Ирод. При том, что Ирод вроде бы не сделал ему ничего плохого.
Когда Христа привели на суд к Ироду, последний обрадовался, как говорит нам евангелист. Приветствовал Его и сказал, что давно хотел видеть. Он Его не обругал никак, не оскорбил, не побил, даже оправдал в конце концов. Но вот почему-то именно ему Христос вообще отказывает в диалоге.
Почему? Обратите внимание на маленький момент, на который указывает Ги Дебор: перед тем, как дать Христу что-то сказать, Ирод попросил показать какое-нибудь чудо. Одна маленькая реплика - и он как бы поставил Христа на сцену. Он сделал Его актером, клоуном предложил Ему быть. Ги Дебор пишет, что общество спектакля исключает возможность диалога именно в силу того, что в таком обществе есть зритель и есть актер. Все, что актер сделает или скажет, будет заведомо оцениваться с точки зрения его актерского мастерства. Бывали случаи, когда актер умирал на сцене и не мог попросить о помощи. Он падал - зрители аплодировали. Он пытался сказать: «Я не шучу, мне действительно плохо». А зрители никак не могли отличить слова настоящего человека от реплик его персонажа. Думали, импровизирует гениальный актер.
Все, что бы Христос ни сделал или ни сказал перед зрителями, было бы встречено аплодисментами или свистом. Потому единственный метод, когда нас вовлекают в провокацию, молчать, ничего не говорить, ведь современный акционизм - это, по сути, не искусство, а провокация. Марат Гельман, например, на своих площадках не выставляет экспонатов. Он выкладывает приманки в виде каких-то кощунственных изображений. А экспонаты в виде «православных активистов» приходят к нему сами, и получается шоу. В этом смысле любая реплика - «посадить на кол», «впаять двушечку» или «накормить блинами» - означает, что мы вовлекаемся в провокационный танец на солее.
Там, где есть диалог, существует разная критика церкви. Одна допускает, что мы можем хотя бы объясниться в своих действиях. А другая отрицает возможность диалога, пытается затащить нас в сатанинское общество спектакля.
- И тогда отвечать бессмысленно...
Кстати говоря, Ги Дебор, когда понял, что общество спектакля даже сам бунт против себя может превратить в спектакль, спился и покончил с собой. Но это не выход для христианина. У нас другой образец для подражания. Так вот этот Образец для подражания - молчал. То есть нужна некоторая тактичность, чтобы понимать, кто нас критикует и провоцирует.
В одном случае можно и должно «дать ответ о своей вере с кротостью и упованием», по слову апостола. А в другом случае нужно молчать, чтобы не оказаться в позиции клоуна.
Вот, например, с Невзоровым говорить о вере невозможно, потому что спрашивать Невзорова о его реальных мировоззрениях все равно, что спрашивать Жириновского о его политической позиции. Ее просто нет. Здесь у Невзорова амплуа просветителя а-ля Жан Жак Руссо или Вольтер. Где-то он достаточно остроумен. Где-то даже можно похихикать над тем, что он говорит. Но всерьез с актером в диалог вступить нельзя. Ты станешь просто частью его игры. Нужно различать моменты, где человек актерствует и вовлекает нас в общество спектакля, а где говорит всерьез, тогда диалог о вере возможен.
- Вы часто в статьях и лекциях приглашаете к диалогу тех, кто к нему готов. Давайте поговорим о Вашем творчестве. Готовится к печати Ваша книга «Мужская философия» - о чем она? С чем связан выбор темы?
Цель написания у меня была предельно конкретной, и аудитория предельно конкретной. Это мои студенты-семинаристы.
Есть проблема, которую не решает духовная школа. По нашим церковным законам, человек, который хочет стать священником, может жениться лишь однажды. А вот выстраивать отношения с противоположным полом моих мальчишек в Московской духовной академии не учат. Они даже когда с девушками разговаривают, цитируют святых отцов. «Святые отцы рекоша» -как можно в живом разговоре такое сказать и намереваться произвести впечатление? Это все смешно, но когда они женятся более-менее случайным образом и не знают, «пути мужчины к сердцу женщины», это заканчивается катастрофой, потому что матушки уходят от них. Сейчас я наблюдаю в нашем регионе процент разводов среди духовенства - он ужасающий.
- Немыслимые вещи. Раньше это не обсуждалось даже.
Совершенно верно.
Самое главное, не мужья бросают жен, жены бросают мужей. Матушка говорит: нет, я не могу больше жить с попом, и уходит.
Я знаю лично людей, которые переживают трагедию. И вот представьте себе этого человека: второй раз он жениться не может. Он должен снять с себя сан, отказаться от своей мечты, отказаться от служения, того пути, которым он шел, свернуть с него. Это катастрофа. Либо человек вынужден жить монахом, когда он опять-таки не стремился к этому, у него нет призвания.
Традиция духовной школы иммунитета против этой беды не дает. Поэтому я решил поставить такой вопрос. И мы на лекциях с ребятами это обсуждаем. В конце концов, это превратилось в книгу. Причем хочу сразу сказать, я не учу их выстраивать отношения с противоположным полом. Я монах и не хочу выставить себя на посмешище, пытаясь студентов научить, как девушек кадрить. Я просто хотел завести с ними разговор о мужестве. О том, что в нашем поле есть такого, что может быть бесконечно привлекательным для женщины. Для того, чтобы мои ребята обратили на это внимание и попытались в себе это взрастить и воспитать.
- Вы как Сократ...
Забавно, что вы вспомнили диалог Сократа и Лахеса о мужестве. Он ведь заканчивается репликой Сократа: «Ну, так значит, мы и не выяснили, что такое мужество»...
Беседовали священник Димитрий Фетисов, Елена Фетисова
