Тяжелая старость мне выпала на долю. Оторванный от родины, растеряв многих близких, утратив средства, я, после долгих мытарств и странствований, очутился в Париже, где и принялся тянуть серенькую, бесцельную и никому теперь не нужную жизнь.
Я не живу ни настоящим, ни будущим – все в прошлом, и лишь память о нем поддерживает меня и дает некоторое нравственное удовлетворение.
Перебирая по этапам пройденный жизненный путь, я говорю себе, что жизнь прожита недаром. Если сверстники мои работали на славном поприще созидания России, то большевистский шторм, уничтоживший мою родину, уничтожил с нею и те результаты, что были достигнуты ими долгим, упорным и самоотверженным трудом. Погибла Россия, и не осталось им в утешение даже сознания осмысленности их работы.
В этом отношении я счастливее их. Плоды моей деятельности созревали на пользу не будущей России, но непосредственно потреблялись человечеством. С каждым арестом вора, при всякой поимке злодея-убийцы, я сознавал, что результаты от этого получаются немедленно. Я сознавал, что, задерживая и изолируя таких звероподобных типов, как Сашка Семинарист, Гилевич или убийца 9 человек в Ипатьевском переулке, я не только воздаю должное злодеям, но, что много важнее, отвращаю от людей потоки крови, каковые неизбежно были бы пролиты в ближайшем будущем этими опасными преступниками.
Это сознание осталось и поныне и поддерживает меня в тяжелые эмигрантские дни.
Часто теперь, устав за трудовой день, измученный давкой в метро, оглушенный ревом тысячей автомобильных гудков, я, возвратясь домой, усаживаюсь в покойное, глубокое кресло, и с надвигающимися сумерками в воображении моем начинают воскресать образы минувшего.
Мне грезится Россия, мне слышится великопостный перезвон колоколов московских, и, под флером протекших лет в изгнании, минувшее мне представляется отрадным, светлым сном: все в нем мне дорого и мило, и не без снисходительной улыбки я вспоминаю даже и о многих из вас – мои печальные герои…
Для этой книги я выбрал 20 рассказов из той плеяды дел, что прошла передо мной за мою долгую служебную практику. Выбирал я их сознательно так, чтобы, по возможности не повторяясь, дать читателю ряд образцов, иллюстрирующих как изобретательность уголовного мира, так и те приемы, к каковым мне приходилось прибегать для парализования преступных вожделений моих горе-героев.
Конечно, с этической стороны некоторые из применявшихся мною способов покажутся качества сомнительного; но в оправдание общепринятой тут практики напомню, что борьба с преступным миром, нередко сопряженная с смертельной опасностью для преследующего, может быть успешной лишь при условии употребления в ней оружия если и не равного, то все же соответствующего «противнику».
Да и вообще, можно ли серьезно говорить о применении требований строгой этики к тем, кто, глубоко похоронив в себе элементарнейшие понятия морали, возвели в культ зло со всеми его гнуснейшими проявлениями?
Писал я свои очерки по памяти, а потому, быть может, в них и вкрались некоторые несущественные неточности.
Спешу, однако, уверить читателя, что сознательного извращения фактов, равно как и уснащения, для живости рассказа, моей книги «пинкертоновщиной», он в ней не встретит. Все, что рассказано мною – голая правда, имевшая место в прошлом и живущая еще, быть может, в памяти многих.
Я описал, как умел, то, что было, и на ваш суд, мои читатели, представляю я эти хотя и гримасы, но гримасы подлинной русской жизни.
А. Ф. Кошко
Розовый бриллиант
В одно прекрасное утро 1913 года я получил письмо от знатной московской барыни – княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой, – одной из богатейших женщин в России, в коем княгиня горячо просила меня явиться лично к ней для переговоров по весьма важному делу. Имя отправительницы письма служило порукой тому, что дело действительно серьезно, и я немедленно отправился.
Княгиня в ту пору жила в одном из своих подмосковных имений.
Застал я ее взволнованной и расстроенной. Оказалось, что она стала жертвой дерзкой кражи. В уборной, примыкавшей к ее спальне, находился несгораемый шкаф, довольно примитивной конструкции.
В нем княгиня имела обыкновение хранить свои драгоценности, особенно дорогие ей по фамильным воспоминаниям. И вот из этого шкафа исчезли две нитки крупного жемчуга, кольцо с сердоликом и розовый бриллиант. Сердоликовое кольцо имело лишь историческую ценность, так как под его камнем хранился крохотный локон волос, некогда принадлежавший Евдокии Лопухиной – первой жене императора Петра Великого, кончившей свою жизнь, как известно, в монастыре по воле ее державного супруга. Один из Стрешневых, влюбленный в царицу Евдокию, выпросил у нее эту дорогую ему память. С тех пор эта реликвия переходила в роду Стрешневых от отца к сыну и наконец, за прекращением прямого мужского потомства, перешла к вызвавшей меня княгине.
Нитки жемчуга были просто ценностью материальной, что же касается розового бриллианта, то в нем соединялось и то, и другое: с одной стороны, он был подарен в свое время царем Алексеем Михайловичем жене своей (в девичестве Стрешневой); с другой – он являлся раритетом в царстве минералогии.
Княгиня была чрезвычайно опечалена утратой этих дорогих ей вещей, но и не менее взволнована мыслью о виновнике этой пропажи.
«Горько, бесконечно горько, – говорила она мне, – разочаровываться в людях вообще, а особенно в тех, кому ты привыкла сыздавна доверять. Между тем в этом случае мне приходится, видимо, испить эту чашу, так как и при самом покойном отношении к фактам, при самом беспристрастном анализе происшедшего, подозрения мои не рассеиваются и падают все на то же лицо. Я говорю о моем французском секретаре, живущем уже 20 лет у меня в доме. Как ни безупречно было до сих пор его поведение, тем не менее согласитесь с тем, что обстоятельства дела резко неблагоприятны для него: он один знал местонахождение пропавших вещей и вообще имел доступ к шкафу. Но этого мало: он вчера весь день пропадал до поздней ночи, что с ним случается чрезвычайно редко, и, более того, он упорно не желает говорить, где находился между 7-ю и 11-ю часами вечера. Согласитесь, это более чем странно?!»
Я счел нужным пригласить этого француза к себе в сыскную полицию для допроса. Секретарь оказался чрезвычайно симпатичным человеком, лет 45-ти, спокойным, уравновешенным, с лицом и манерами, не лишенными благородства, словом, с тем отпечатком во внешности, что так свойствен французам, – этим сынам многовековой культуры.
Он сказал мне, что крайне удивлен и опечален тем, что у княгини могла явиться, хотя бы на одну минуту, мысль об его виновности, но вместе с тем категорически отказался дать и мне объяснение своего времяпрепровождения накануне, между 7-ю и 11-ю часами вечера. Как я ни бился, как ни доказывал ему необходимость установления alibi, как ни уверял я, что все, им сказанное, не выйдет за пределы этих стен, что ни одно имя, особенно женское, им произнесенное, не будет скомпрометировано – все напрасно! Он готов был идти на всякие печальные последствия своего упорства, но решительно отказывался ответить на нужные мне вопросы. Я так упорствовал, ибо чувствовал нервами, всем моим существом, что француз говорит правду и ни в чем не повинен.
Я убежден был, что в этом благородном человеке говорят соображения рыцарской чести, а не страх и желание замести свои преступные следы.
Но, увы! Начальник сыскной полиции не может руководствоваться лишь внутренним своим убеждением, не может он не считаться с конкретными фактами, а потому и в данном случае не в силах моих было немедленно вернуть свободу симпатичному французу, и, волей-неволей, я передал его в руки следователя, высказав при этом последнему свои соображения. Следователь оказался упрямым, ограниченным человеком и, ухватись за факт скрывания нескольких часов, неизвестно где проведенных накануне французом, порешил арестовать его. И бедный секретарь был препровожден в тюрьму.
Криминальные истории о курьезных преступлениях, жестоких убийцах, маньяках и их гнусных деяниях. Некоторые поступки людей бывают страшнее любых мистических явлений и, к сожалению, в их реальности сомневаться не приходится.
Если Вам также есть что рассказать на эту тему, Вы можете абсолютно бесплатно сделать это прямо сейчас .
Со мной в детстве произошла одна странная история. Мне было лет 7, после школы я шла к тете домой, она жила рядом со школой, обедала, учила уроки и ждала, когда меня заберет одна из старших сестер после школы. Обычно я сидела на лавочке в саду, которая стояла за летней кухней, таким маленьким сарайчиком.
И вот, сижу я на лавочке, учу уроки, вдруг вижу, как из верхнего угла сада пытается перелезть через забор мужик. Я перепугалась и с криками «мама, мамочка» побежала за сарай вниз через 4 ступеньки и к дому. Заскочила в дом и закрыла дверь на крючок, и тут сразу же, не успев закрыть на верхний замок, почувствовала, как дверь снаружи дергают. Я была в шоке, так как расстояние от лавочки до дома очень короткое, причем я бежала очень быстро, а расстояние от угла сада до двери дома довольно приличное.
«Мы вовсе не убийцы, мы лишь жаждем крови. Во время трапезы я слегка надрезаю тело «донора» и сосу кровь крайне осторожно, чтобы не купировать вену. В крови что-то есть» — Кейн Пресли (женщина-вампир).
Они днем спят в своих гробах, а ночью выходят на охоту. Они умеют летать, выпрыгивать из зеркал, проходить сквозь стены, часто нападают во снах. Они бессмертны, им не страшны ни время, ни пространство. Они имеют страшные клыки и когти, боятся дневного света и чеснока. Убить их можно лишь загнав в сердце осиновый кол. А самое главное, эти монстры пьют человеческую кровь! Вампиры, завсегдатаи фильмов ужасов и леденящих душу историй!
«Их привели к маленькой площадке перед молельней проклятому Идолу. На головы несчастных надели перья, дали в руки что-то вроде вееров, и заставили плясать. А после того, как они исполнили жертвенный танец, их положили на спину, ножами вспороли грудь и вынули бьющиеся сердца. Сердца поднесли Идолу, а тела спихнули вниз по ступенькам, где индейские палачи, ждавшие внизу, отрезали руки, ноги и содрали кожу с лиц, приготовив ее, как кожу для перчаток, для своих праздников. Кровь жертв, при этом, собрали в большую чашу и обмазали ею рот Идола»
— Папа, куда мы пришли, тут полно крыс, я столько крыс никогда не видела, и все они очень мерзкие, противные и страшные! — Дочка, не сгущай краски, мерзкие далеко не все, вон та, с облезлым хвостом, очень даже ничего, а какая ласковая, все у твоих ног трется, угощения выпрашивает. На вот кусочек хлеба, покорми животное. Что, отказывается хлеб есть? Совсем зажралась! Человеческое мясо ей подавай, да не простое, а исключительно кровавых злодеек, на совести которых сотни загубленных жизней, ведь это особенные крысы, мексиканские!
Когда мне было двенадцать лет (это был 1980 год) я с родителями ездила в Белоруссию к родственникам. В городе жили моя тетя, дядя и две двоюродные сестры. Старшая сестра была на шесть лет старше меня, ей тогда было восемнадцать лет. Она рассказывала о себе очень много интересного, я внимательно ее слушала.
В тот вечер она собиралась на танцы с парнем, за которого через некоторое время вышла замуж. В комнате висел портрет на стене, нарисованный простым карандашом. Он был очень красивым, на нем была нарисована моя сестра. Потом мы вернулись домой. Через пару лет, мы получили письмо, где нас пригласили на свадьбу. Мы не поехали, у родителей не было возможности. Прошло совсем мало времени, мы получили телеграмму, что моей любимой сестрички больше нет.
Пару лет назад в нашей области произошел страшный и дикий случай. Расскажу по порядку.
Женился в одном из районов парень. Невестка была на загляденье — бела лицом, стройна и статна. Кроме того, была очень общительна, перезнакомилась со всеми соседками, произвела на всех очень хорошее впечатление. Через несколько месяцев она забеременела. У ее ближайшей соседки в это время была годовалая дочь. Девочка была как куколка, с пухлыми ручками и ножками. Невестка обожала эту девочку, все время тискала ее, целовала и шутила: «Вот я ее сейчас съем!». Ну, многие так говорят, но не едят же!
Со мной произошёл подобный случай в 2004 году, как в этой истории . Мне на тот момент было 14 лет.
Я задержалась в школе всего на 30 минут, так как была дежурной. Вышла из школы в 18 00 часов, уже чуть темнело. Как обычно дошла до остановки, подъехал мой автобус. Я зашла ни о чём плохом не думая. Через минут 5 увидела мужчину на вид лет 29, а может чуть больше. Он всё время пытался ко мне прильнуть, вначале я решила, что мне это кажется, потому что народа в салоне было предостаточно, и как я думала, он просто пропускает людей, поэтому ненароком касается меня. Но чем дольше это продолжалось, тем больше во мне просыпался страх, и я уже поняла, что что-то не так. У меня в мыслях было только одно — скорее бы доехать.
И вот, наконец-то, моя остановка я на выход смотрю, и он за мной стоит тоже выходить собрался. Я вышла, он следом за мной. Я пошла на левую сторону от остановки он вправо, я ещё решила наверно ему в другую сторону. В общем, иду я, как ни в чём не бывало (а от остановки до дома, не торопясь где-то минут 20), и когда я уже была в двух шагах от подъезда, то решила обернуться. Смотрю, он за мной шагает. Я, конечно, в шоке забежала в подъезд, и дура подошла ещё к почтовому ящику проверить, а надо было сразу бежать наверх (это была моя ошибка). Тогда бы он точно не догнал меня. А вообще я думала, что в подъезд он уже не зайдёт. Но он и на это осмелился.
История случилась со мной меньше часа назад. В ней нет мистики, но меня поразил в ней особенно один миг.
Буквально полчаса назад я возвращалась домой. На спине рюкзачок, в руках коробка с хлопьями. Перед моим домом детская площадка. Там лавочки. И вот сейчас всё вспоминается как в замедленной киносъемке. Я поставила рюкзак на лавочку, чтобы достать ключи от дома. Достаю их и краем глаза замечаю, что это мое действие видит мужчина в черном пальто и шляпе, может быть шапке. Лица я не запомнила. Он садится на соседнюю лавочку и смотрит на меня. Я смотрю на него какой-то миг, долю секунды и чувствую исходящий от него негатив.
Поразительно, но сейчас мне кажется, в это время он понял, что я поняла что-то о его намерениях. Мимо плавно проходит работник ЖЭКа. Я беру рюкзак и иду по дорожке в сторону дома. Когда я уже дохожу до подъезда, оборачиваюсь и вижу, что он идет. Быстро вставляю ключ в замочную скважину. Теперь я знаю, что я жутко сглупила, идя именно к своему подъезду, но когда я шла, этот человек сидел на месте там, на лавочке детской площадки.
— Папа, правда, ведьмы по ночам на метле летать могут?
– Несомненно, дочка, но только для этого метлу всегда в рабочем состоянии держать необходимо, регулярно техобслуживание проводить и горючим заправлять своевременно. А то ведь всякий казус может приключиться. Знал я одну ведьму, которая метлу заправить забыла. Себя-то она хорошо заправила, под самую завязку. С утра пивом, а к вечеру и водочкой обильно баки залила. После решив, что уже вполне созрела на шабаш лететь, метлу оседлала и с балкона на старт. Но тут выяснилось, что техника без авиационного керосина лететь категорически отказывается, и наша ведьма в крутое пике ушла. Повезло, что падение деревья задержали, отделалась ушибами, ссадинами и легким испугом. Это всем ведьмам урок, в нетрезвом виде на транспортное средство садиться категорически запрещено, а перед вылетом метлу внимательно осматриваем и щедро заправляем. Ведь воздухоплавание дело ответственное и очень серьезное! Правда, тут еще вес наездницы нужно учесть, а то такие мощные особи встречаются, что хрупкая метла, как ты ее ни заправляй, все равно не взлетит.
История эта произошла со мной лично. Я был тогда мелким шестилетним пацаном, рос во дворе среди своих более взрослых друзей и подруг, а также бабушек и дедушек, коих в нашем провинциальном дворике был целый взвод. Двор наш представлял из себя два двухэтажных двухподъездных сталинских дома, стоявших друг к другу буквой «Г», а также блок сараев по одному на каждую квартиру из двух домов - в результате получалась неслитная буква «П». Идиллия девяностых. Вокруг гаражи, заводы, центральная улица города, небольшой лесопарк, заброшенные гаражные кооперативы, наркоманские анклавы брежневских пятиэтажек и элитные высотки современного толка. В общем, мне и моим друзьям там было где развернуться в поисках приключений на свою голову.
Все мы видим сны: яркие и не очень, приятные, смешные, печальные, иногда нас мучают кошмары, иногда сны-предупреждения. У меня бывают “сны-отпечатки”. За всю жизнь я видела их три раза. Сам сон – довольно будничный, но в нем чувствуешь запахи, едва уловимые прикосновения, настроение, и будто находишься в теле другого человека, видишь его глазами, ловишь течение его мыслей. Можно допустить, что человек оставил информационный отпечаток в пространстве, а я его считала. Об одном из таких снов хочу рассказать вам, мои друзья. Сны снами, но этот имел поразившее меня продолжение в жизни.
Продолжительность действия – не более двух минут реального времени. Я (во сне) девушка лет двадцати, зима, часов восемь вечера, на улице уже темно, возвратилась с учебы домой, зашла в подъезд.
Историю эту я слышала от своей давнишней подруги, была она к тому времени еще не замужем и любила ездить по путевкам отдыхать. В Советские времена часто давали бесплатные путевки, только выбирай направления. Подругу мою звали Ирина, была она очень хороша собой – пепельная блондинка, очень миниатюрная, с тоненькой талией, на отдыхе она пользовалась успехом у противоположного пола, что очень ей нравилось. На отдыхе любила одеваться во все белое, но, собственно, на юге это было не редкостью. Денег у нее было много, так как она служила в Армии, и отпускные получала очень большие. Поехала она по путевке в Грузию, в один очень хороший пансионат у моря.
Расскажу со слов знакомой девушки случай, произошедший несколько лет назад в Краснодарском крае.
Моя знакомая (назовем ее Натальей) ехала в поезде в купейном вагоне. Сидит, скучает, тут к ней в купе просится парень двадцати семи лет, здоровенный, накачанный. Разговорились - оказалось, он не то контрактник, не то бывший морпех (девушка говорила, но я не запомнил).
Парень ехал в тот же город, что и моя знакомая, с целью отдохнуть и мир повидать. Наталье сразу приглянулись его татуировки, особенно синий якорь на крепком мужском предплечье.
Я вам хочу рассказать две истории, от которых волосы встают дыбом. Не столько от историй, сколько от невероятной людской жестокости и садизма.
Училась я тогда в Екатеринбурге на первом курсе. Зима стояла холодная там, колючая, сугробов по самое колено. Я тогда на выходные домой поехала на междугороднем автобусе. Отчим водителем работал и с коллегой договорился, чтобы тот меня посадил и бесплатно отвез. Но он не довез. Он хотел отчиму отомстить за былые обиды, о которых я не знала, и вытолкал меня на глазах у всех в сугробы на трассу возле Хомутовки. Ни один пассажир не пошевелился, а пока я доставала свою тяжелую сумку из снега, двери автобуса закрылись.
В 2006 году я наконец съехал от родителей и снял квартиру на Беговой, в старой шестиэтажной «сталинке». Это была потрясающая двухкомнатная квартирка, которая располагалась так, что проходила сквозь весь дом - то есть у меня было два балкона, которые выходили на разные стороны дома.
Тогда поселок состоял из нескольких пятиэтажек (штук десять на весь городок), детского сада, госпиталя военного и дома офицеров. Недалеко пролегала железная дорога, и поселок почти со всех сторон был окружен дремучим лесом, в котором, собственно, и находилась военная база: артиллерия, танки и, как мне потом рассказывал отец, ракеты.
Батя мой вырос на Колыме. Его мать, моя бабушка, плюнула на московскую квартиру, детсады и школы и поехала со всеми детьми на поселение за ссыльным мужем, "врагом народа". Но, увы, дед не дотянул до кончины Сталина, поэтому квартира помножилась на ноль и, похоронив мужа, бабушка с младшими уехала жить в деревню, а батя - прямиком в армию, благо возраст подошел.
К чему такое предисловие - к тому, откуда у отца столько историй криминального характера. Сам он, будучи пожизненно влюбленным в дорогу, оттопил дальнобойщиком не один миллион верст по всему Союзу и ни в чём более уголовном, чем левый провоз в Москву сезонных адыгейских арбузов, замечен не был за всю жизнь.
История первая. Как подломили Госбанк РСФСР. Банк находится на Неглинке, через пару кварталов от самой Петровки-38, поэтому о налёте речи идти не могло. Уголовники придумали вопиющее для времен коммунизма решение - набрали по периферийным киностудиям списанной техники, подделали нехитрое разрешение на съемку - и абсолютно открыто вперлись на территорию банка на съемочном автомобиле.
Охране пришел звонок "из Мосфильма", что известный режиссер будет снимать сцену налета на хранилища наличности, были расставлены камеры и софиты, предъявлены бутафорские мешки с "деньгами" - и ограбление прошло изумительно натуралистично! Актеры сердечно поблагодарили сотрудников банка за помощь в съемках - и были таковы. Грузовичок с аппаратурой бросили в соседнем переулке, а съемочный "ЗиМ" с мешками настоящих денег исчез бесследно.
История вторая, преподнесенная изначально как загадка. Дано – броневичок с золотом-сырцом, идущий под охраной с прииска. (В Союзе не было современных желтых "сейфомобилей", ценности перевозились в обычном неказистом газике, под тентом которого скрывался сварной железный ящик с охранником и собственно грузом).
Два отсидевших рецидивиста желают вернуться домой с денежками. Вопрос - как? Оружия, понятно, им никто не дал бы, да и если дал - все равно охранник им ящик не откроет изнутри... На этом месте батя усмехнулся и спросил, знаю ли я, как лисы едят ежей.
Я признался, что, конечно, не знаю. Оказалось, очень просто – закати ежика в ручей, тут-то бедняга и развернется, куда деваться. Остальное уже понятно, да? Угоняется лесовоз и ждет у мостика в засаде. Как только приближается кортеж, лесовоз, пропустив первого мотоциклиста, вылезает на дорогу под углом и - без шума и пыли броневичок и второй мотоцикл уходят от столкновения прямо в воду. Дальше - дело техники, по воде можно пешком уйти от любой собаки. Эти, правда, не ушли: их главной ошибкой было махать заточками перед водилой угнанного лесовоза...
«Я выбираю уголовный розыск» - так называется книга ветерана МВД, а ныне преподавателя Ростовского филиала Российской таможенной академии, профессора Михаила Борисовича Смоленского. Книга посвящена 100-летию создания уголовного розыска, и в ней Михаил Борисович рассказывает о годах своей службы в отделении уголовного розыска ОВД Ленинского района. Служба пришлась на восьмидесятые годы, и в наши дни интересно вспомнить, как работала советская милиция.
Профессия сыщика, в глазах далеких от службы в правоохранительных органах граждан, всегда окутана ореолом романтики, героизма, самопожертвования. Шерлок Холмс, комиссар Мегрэ, Эжен Видок, Иван Путилин и другие реальные и литературные герои притягивают к себе пристальное внимание, вызывают желание быть похожими на них. Бесспорно, работа в уголовном розыске и тяжелая, и опасная. Опасности подстерегают, но они не являются каждодневной реальностью. Будни оперативников уголовного розыска на самом деле представляют собой рутинную, изматывающую работу. В ней ней мало героизма, но случаются яркие, запоминающиеся моменты. Я постарался изложить их в своей книге.
- Какие события фигурировали в криминальных сводках тех времен?
Большинство преступлений, как правило, были рутинными: уличными или бытовыми. Колесо у машины открутили, меховую шапку с головы сдернули, пальто с вешалки украли или сумку из машины, побои соседу причинили. Настоящим бедствием были карманные кражи в транспорте и мошенничество, совершенное цыганками. То «медяшки» подсунут вместо золота, то «гаданиями» последнее отнимут.
Работы было много, а вот технически мы были обеспечены очень плохо. Криминалистической техники было очень мало, ее качество было низким. Эксперты-криминалисты Юрий Нафтулин, Анна Калайдова были опытными специалистами, они добросовестно работали и очень старались нам помочь.
Но как доказывать вину вора, чья причастность установлена путем оперативных разработок? Следов нет, украденное давно продано неизвестно кому. Часто опера старались таких жуликов запугать, выбить показания. Я в начале работы столкнулся с такой практикой. И быстро понял, что это не эффективно, да и опасно. Много хороших оперов сели за решетку за подобные действия.
Укрепили меня в этом мнении слова одного старого вора, которого я с Сашей Бочкаревым вез с Главного автовокзала в наш Ленинский райотдел. Его постовые милиционеры задержали с краденым чемоданом, и вызвали нас. Задержанный клялся, что нашел чемодан, и нес его в милицию, но якобы не успел.
Мы понимали, что он врет, и грозно пообещали, что когда приедем, дадим ему «прикурить» по полной, и он все расскажет. Дед хитро посмотрел на нас и сказал: «Во время войны я у немцев ящик гранат упер. Меня поймали и отправили в гестапо. Меня так били, что я кровью харкал. Но не признался, и меня отпустили. А вы пару раз мне по шее ударите, да так, чтобы следов не было - и тоже отпустите».
И он оказался прав. Оперу надо быть умнее и хитрее жуликов, уметь их переигрывать.
- И как вы применяли извлеченные уроки?
Однажды во время рейда с дружинниками по проверке криминогенных мест в районе, в квартире ранее судимого, которая значилась у нас как притон, я обнаружил на буфете часы «Дружба» со слоном на циферблате. Таких часов тогда было много, но эти были с приметной гравировкой: «Дорогому папе от детей». А я вспомнил, что полгода назад на улице Пушкинской была квартирная кража и среди похищенного значились часы именно с такой надписью. Хозяина притона мы задержали и сопроводили в милицию.
Утром я спустился в дежурную часть, сам вывел задержанного из камеры, привел к себе в кабинет. Несколько часов мы пили чай, курили и болтали «за жизнь». Он долго ругал всех: и «ментов», жизни ему не дающих, и дружков, что надуть его хотят. И упомянул Леху, которого поил-кормил неделю, но тот ему и полстакана не налил, а оставил какие-то копеечные часы. Леха был мне известен. Дело сдвинулось. Вот так и работали...
- Но опера расследовали и тяжкие преступления?
Конечно. Вот один из запомнившихся случаев. На улице Красноармейской произошло убийство. Вроде все просто - сосед зарезал соседа, нанеся ему множество ножевых ранений. Но орудие убийства мы никак не могли найти. Убийца пребывал в ступоре и повторял, что зарезал соседа палкой.
Мы тщательно осмотрели квартиру. В углу стояла обычная трость, которая тоже была в крови, как и окружающие предметы. Все брали ту палку, вертели в руках и ставили на место. И только утром, когда убийца пришел в себя, он сообщил на допросе, что в трости спрятан стилет, который обнажался при повороте ручки. Я поехал изымать трость. Действительно, внутри был 40-сантиметровый клинок со следами крови.
- Кто из коллег были вашими наставниками?
Я учился ремеслу сыщика у таких мастеров, как Анатолий Суслов, Юрий Колосов, Юрий Бабанский, Вячеслав Волошин. Их имена и фотографии приведены в книге.
Помню, как было раскрыто убийство на улице Московской: там нашли тело пожилой женщины, которую забили до смерти. Расспросив соседей, мы задержали двух знакомых убитой: мужчину и женщину, которые часто бывали у нее в гостях. Они все отрицали. В разгар допроса в кабинет зашел Анатолий Суслов, который сначала молча слушал, а потом вдруг спросил тетку: «А что за бурые пятна у тебя на ботинках?»
Только тут мы посмотрели на ее обувь... Через минуту она уже рассказывала, как убивали старушку. Опытные сыщики говорят, что в деле мелочей не бывает. Обгорелая спичка, клочок бумаги и даже плевок могут стать неопровержимыми уликами.
- Насколько отличалась работа советской милиции от российской полиции?
Прежде всего материальное снабжение. На весь Ленинский уголовный розыск тогда была одна автомашина «жигули»-«копейка» с номером 12-90 РОФ. А личных авто ни у кого тогда не было. Неоднократно я возил задержанных в наручниках на трамвае...
Однажды так Сашей Савиным мы везли задержанного наркомана, подозреваемого в краже. Вдруг он стал кричать, что «менты» его, невиновного, задержали, позвал на помощь ехавших в трамвае граждан. Возник ропот. Пассажиры, среди которых было много выпивших, стали опасно на нас надвигаться. Лица злые. Милицию ведь горячо любят только в кино. Это я быстро понял.
Что делать? Задержанный, хотя и в наручниках, но если ему дать выскочить из трамвая, то сбежит. А нам с Сашкой бока намнут, несмотря на его боксерские навыки. Тогда я с испугу, возьми и скажи, что задержан этот тип за изнасилование ребенка. Боже мой, как мгновенно изменилось настроение людей! Его чуть не убили в трамвае. Хорошо, что мы были почти возле райотдела. Еле вытащили его из трамвая...
- Насколько соответствуют истине кадры из популярных сериалов «про ментов», где, к примеру, материалы дел укрывают, прячут в укромных местах?
Не скажу как сейчас, но тогда, конечно, все «химичили». Это было обычным делом. Старались дела по малозначительным или не раскрываемым преступлениям, мы их называли «глухарями», не возбуждать. Уговаривали потерпевших слегка изменить показания. И вот уже кошелек не украден, а потерян, сумка становилась не похищенной, а забытой.
Даже юмор на эту тему был «черный». Например: «два рулона рубероида, лежавшие на крыше строящегося дома, были унесены ветром, причем очень далеко». «Торнадо» были частными гостями в Ростове-на-Дону! А экзотические птицы из зоопарка - вообще потенциальные беглецы. Просто массово улетали, очевидно в теплые края. И змеи тоже. Правда, не улетали, а уползали, но сути это не меняло...
- Как выглядел обычный день в райотделе милиции?
Мы вели опросы граждан, задержанных нарядами милиции по подозрению в совершении какого-нибудь преступления, начиналась оперативная работа с ними. Она заканчивалась или передачей подозреваемого следователю, если было достаточно улик и доказательств. А если нет, задержанного отпускали. Все это, как правило, заканчивалось глубокой ночью. В кабинете у каждого стояла раскладушка, на которой частенько и засыпали. Было бессмысленно добираться домой: ведь через 3-4 часа снова на работу.
Годы, проведенные в уголовном розыске, не забудешь никогда. Да, это рутинная, в чем-то монотонная работа. Распорядок дня не менялся, менялись только люди, дела и события. Но никогда один день не было похож на другой.
Нас, работавших в уголовном розыске, такой темп жизни захватывал. Неописуемое состояние, когда раскроешь «неочевидное» преступление! А если находился преступник по отказанному в возбуждении уголовного дела материалу, счастье было двойным. На душе становилось радостно, когда справедливость торжествовала.
- Документальная повесть получилась очень подробной и очень правдивой. Чего вы желаете добиться?
Цель-максимум моих книг это не только рассказать о работе моих коллег, увековечить их неприметный, но очень важный труд. Я надеюсь и на то, что молодые люди, почитав эти книги, выберут наш путь и пополнят ряды борцов с преступностью.
Документальное повествование «Я выбираю уголовный розыск» вышло сразу в двух вариантах, в ростовском и московском издательствах. Одновременно с ними Михаил Смоленский издал художественную книгу «...Но конец их будет по делам их», где истории о ростовском уголовном розыске написаны в беллетризованной форме. Любители детективного жанра, а также рассказов о криминальном мире «Ростова-папы» получили великолепный подарок.
Беседовал Александр ОЛЕНЕВ.
